Сильвия и Бруно

— Нам пора, дети, — сказал я. — Попрощайтесь-ка с Бесси.

Сильвия обхватила малютку руками за шею и поцеловала, но Бруно остался стоять поодаль, и выглядел он робким, не то что обычно. («Я никого не целую, кроме Сильвии», — объяснил он мне после.) Фермерша проводила нас до калитки, и вскоре мы оказались на дороге, ведущей обратно в Эльфстон.

— А это, видимо, и есть та новая пивная, о которой мне говорили? — сказал я, когда нам на глаза попалось длинное приземистое строение, над входом в которое красовалась вывеска «Золотой лев».

— Она самая, — подтвердила Сильвия. — Интересно, её Вилли уже там? Сбегай, Бруно, и посмотри.

Но я не мог этого допустить, ведь я считал, что несу ответственность за малыша.

— Это не такое место, куда следует посылать ребенка.

И в самом деле, гуляки и так уже порядочно шумели, и сквозь раскрытые окна до нас доносилась дикая разноголосица пения, криков и дурацкого смеха.

— Так они ведь всё равно его не увидят, — напомнила Сильвия. — Постой-ка спокойно, Бруно! Она вытащила свой медальон из драгоценного камня, который, как вы помните, висел у неё на шее, зажала его меж ладоней и едва слышно пробормотала несколько слов. Что это были за слова, для меня осталось тайной, но только с нами сразу же стали происходить какие-то волшебные изменения. Мне показалось, что мои ноги больше не стоят на твёрдой земле, и всего меня охватило такое чувство, будто я приобрёл способность парить в воздухе. Я всё ещё мог различать детишек, но их силуэты сделались расплывчатыми, будто бы бестелесными, а их голоса звучали словно с дальнего расстояния и иного времени. Теперь я не стал возражать против того, чтобы Бруно заглянул в пивную. Вернулся он совсем скоро.

— Его там нет, — сообщил он. — Они там о нём говорят, рассказывают друг другу, как здорово он напился на прошлой неделе.

Пока Бруно это говорил, в дверях появился какой-то мужчина. В одной руке он держал трубку, в другой кружку пива. Он направился прямиком туда, где стояли мы, очевидно чтобы поглядеть вдоль дороги в сторону кирпичного завода. Двое или трое его приятелей выглянули в раскрытое окно. Каждый из них тоже держал в руке по кружке, лица у них были красные, а глаза мутные.

— Ну что, не видать его? — спросил один.

— Что-то не пойму, — ответил вышедший, делая шаг вперёд. При этом мы оказались с ним лицом к лицу. Сильвия поспешно оттолкнула меня с его пути.

— Благодарю, дитя моё, — сказал я. — Совсем забыл, что он нас не видит. А что будет, если мы с ним столкнёмся?

— Не знаю, — задумчиво ответила Сильвия. — С нами-то ничего не случится, но вы, наверно, другое дело. — Она говорила своим обычным голосом, но мужчина нимало не обратил на неё внимания, хотя она стояла совсем рядом, да и смотрела прямо ему в лицо, когда отвечала на мой вопрос.

— Вон он, идёт сюда! — крикнул Бруно, указывая на дорогу.

— Идёт сюда! — словно эхо крикнул мужчина, вытянув руку точно поверх головы Бруно и указывая своей трубкой.

— Ну-ка, хором! — скомандовал один из краснорожих в окне, и дюжина голосов вразнобой затянула припев:

Кружку пива наливай,
Наливай
Через край!
Кружка пива не вредна,
Наливай и пей до дна!
Пей до дна!

Мужчина ринулся обратно в пивную — ему не терпелось присоединить и свою глотку к общему нестройному хору, поэтому когда «Вилли» приблизился, на дороге оставались только детишки да я.

ГЛАВА V Вилли и его жена

Подошедший устремился прямо ко входу в пивную, однако на пути был перехвачен детьми. Сильвия вцепилась ему в одну руку, а Бруно принялся изо всех сил толкать его с другой стороны, покрикивая при этом сквозь зубы «Но-о!» и «Пошел!» (этому он научился у извозчиков).

«Вилли» не обратил на них ни малейшего внимания, он просто почувствовал, что нечто удерживает его на месте, а так как никакое объяснение этому явлению не приходило ему в голову, он решил, что всему причиной — его собственная воля.

— Не хочется туда идти, — пробормотал он. — Не хочется сегодня.

— Кружка пива тебе не повредит! — в один голос закричали его товарищи. — Да и две не повредят! И десять тоже!

— Не могу, — отвечал им Вилли. — Пойду домой.

— Как, и откажешься от выпивки, друг Вилли? — закричали остальные. Но «друг Вилли» не стал вступать в препирательства, а непреклонно развернулся к дому. Дети направляли его, каждый со своей стороны, не позволяя ему отменить столь внезапно принятое решение.

Пару минут он отважно шагал, руки в брюки, и негромко насвистывал в такт своим основательным шагам: победа, одержанная им, на первый взгляд, с такой легкостью, была почти полной; однако внимательный наблюдатель заметил бы, что он позабыл продолжение своей песенки, ибо стоило ему запнуться, как он всякий раз начинал свистеть сызнова — похоже, он чувствовал себя слишком нервозно, чтобы думать о следующем куплете, и слишком тревожно, чтобы соблюдать тишину.