Сильвия и Бруно

Во-первых — «рыночные цены». В данном случае А, В и С находятся точно в таком же положении, как и обычные торговцы; единственное отличие состоит в том, что они передают всю свою выручку госпиталю. Практически это означает, что они отдают госпиталю свой квалифицированный труд. Вот это, по-моему, и есть настоящая благотворительность. Лучшего я просто не представляю. Но X, Y и Z тоже находятся в таком же положении, как и простые покупатели на рынке. Поэтому говорить о благотворительности применительно к ним — это полнейший абсурд. И тем не менее они-то и считаются благотворителями.

Во-вторых — «карнавальные цены». Я хотел бы предложить простейший план, позволяющий разделить сумму на две части. Это «рыночная цена» и прибавочная стоимость. «Рыночная цена» такая же, как и в первом случае, а вот прибавочную давай рассмотрим повнимательнее. Итак, А, В и С не заработали ее, поэтому с этого момента мы не можем считать их благотворителями; это просто подарок X, Y и Z госпиталю. И подарок, на мой взгляд, далеко не самый удачный; куда лучше если уж покупать, то покупать, а если просто давать — то давать. В таком случае переплетаются два разных мотива. Если бы они просто дали деньги, это было бы настоящей благотворительностью, а поскольку их мотивы двояки, то получается всего лишь полублаготворительность. «Змея поймала свой собственный хвост». Вот почему я с крайним отвращением отношусь к подобного рода «благотворительности»! — Последние слова Артур произнес с особым пафосом, безжалостно сбив своей тростью головку у высоченного чертополоха, позади которого, как я успел заметить, стояли Сильвия и Бруно. Я попытался схватить его за руку, но было уже поздно. Задел он их или нет, этого я не знал; во всяком случае, они не придали этому ни малейшего значения и, весело улыбнувшись, поклонились мне. Я сразу понял, что видеть их могу только я; Артура феерическое состояние пока что не коснулось.

— Что ты его защищаешь? — удивился Артур. — Это же не Председатель Благотворительного базара? Ах, как жаль, что это не он! — свирепо добавил он.

— Знаете что, трость просвистела рядом с моей головой! — сказал Бруно. (Дети уже успели подбежать ко мне и схватить меня за руки.) — Вот здесь, возле самого подбородка. Как мне повезло, что я — не чертополох!

— Мы, кажется, уклонились от темы! — заметил Артур. — Боюсь, я совсем заговорил тебя и истощил твое бедное терпение. Мне скоро пора возвращаться. Послушай на прощанье несколько строк:

Вот деньги сразу за троих;
Плачу сверх уговора их:
Незримо для очей своих
Ты перевез друзей моих.

Я невольно кивнул.

— Впрочем, по упорству и желанию стоять на своем, — засмеялся Артур, — «с тобой могут сравниться немногие, а превзойти не сможет никто!» — И мы быстро зашагали обратно.

Подойдя к тропинке, спускающейся к берегу, я заметил одинокую фигуру, медленно бредущую вдоль кромки воды. Она была далеко и двигалась спиной к нам, но я безошибочно узнал в ней леди Мюриэл. Артур не заметил ее, потому что смотрел в противоположную сторону, на приближавшуюся грозовую тучу. Я подумал, что неплохо бы найти какой-нибудь благовидный предлог, чтобы отправить его одного догонять ее.

Случай представился почти сразу же.

— Я порядком устал, — заявил Артур. — Думаю, дальше нам идти незачем. Я, пожалуй, лучше сверну вон там.

Я пошел было за ним, но затем, дойдя до развилки, сказал как можно более невинным тоном:

— Нет, на дорогу возвращаться не стоит. Там слишком душно и пыльно. А вот по этой тропинке, спускающейся к берегу, будет ближе и короче. А заодно и проветришься на морском ветерке.

— Да, пожалуй, — начал было Артур, но, когда мы подошли поближе и он заметил леди Мюриэл, он сразу же остановился. — Нет, это слишком большой крюк. Да холодно что-то… — Он стоял на развилке, не решаясь, по какой же дороге ему идти — меланхолический символ крайней бесцельности бытия!

Трудно сказать, сколь долго могла бы продолжаться эта умилительная сцена, если бы не вмешательство внешних сил. В этот момент Сильвия с решимостью, достойной самого Наполеона, взяла нить событий в свои руки.

— Ступай и приведи ее, видишь? — обратилась она к Бруно. — А я провожу его! — С этими словами она схватилась за трость, которую держал в руке Артур, и мягко, но настойчиво потянула его по тропинке.

Бедняга никак не мог понять, чья это воля, помимо его собственной, подействовала на его трость, и, как видно, подумал, что та приняла горизонтальное положение просто потому, что он как бы указывает ей.

— А вон там, у кустов, — случайно не ятрышник? — спросил он. — Так и быть, решено. Пойду наберу букетик…

Тем временем Бруно со всех ног побежал к леди Мюриэл и, прыгая и крича во все горло (благо его никто, кроме нас с Сильвией, не слышал), попытался — словно это была какая-нибудь непослушная овца — повернуть ее лицом к нам и заставить ее поднять глаза и поглядеть в нашу сторону.