Сильнее смерти

То, что чудовищу казалось шуткой, таило в себе частицу истины. Хиония действительно дорого заплатила за вторую молодость. Если бы она сохранила всю ту энергию, она бы, возможно, сейчас смогла бы что-то изменить… Нет, она бы все равно умерла, тут без вариантов. Но она бы, может, сберегла этот мир!

Какая уже разница?

– А может, ты просто затаилась? – продолжила Хель. – Тебя называли мудрой правительницей. Что это, хитрость старухи в молодом теле? Ты хочешь, чтобы я поверила в твою слабость и не била в полную силу? Нет, мне нужно убедиться, что ты умрешь здесь. Представь, какой позор это будет для меня, если ты выживешь!

Хиония молчала, и не только потому, что слишком устала. Она просто не видела смысла разговаривать с этим созданием. В мире Хель существовала только Хель и те, кто мог сравниться с ней силой. Все остальные были для нее лишь игрушками, их мнение не имело значения.

Она не знала, что будет делать чудовище, но долго ждать ей не пришлось. Ветви рванулись к ней со всех сторон, а отступать было некуда: Асфодельские равнины скрылись в дебрях. Да Хиония и не успела бы отступить, даже если бы хотела, усталость замедлила ее, а в бою это непростительно.

Ветви, прочные и острые, как лезвия, могли бы убить ее, если бы Хель того хотела. Но у чудовища был другой замысел: она перебила руки и ноги колдуньи, а потом отступила, оставляя недавнюю соперницу на траве.

– Вот и все! – улыбнулась Хель. – А теперь, прости, мне нужно уйти, я ведь не могу разрушить этот мир, пока я внутри. Приятно было с тобой познакомиться!

Женщина, сотканная из растений, сделала шаг назад – и исчезла. Однако то, что она начала, уже было необратимым. Мир стонал, как живое существо. Магический лес дрожал, земля трескалась, разваливаясь на части.

А в центре разгорающегося хаоса была Хиония. Она не пыталась бежать, зная, что не сможет даже подняться. Хель ушла, забрав всю ее магическую энергию, убедившись, что ее победа будет обязательной и неоспоримой.

Теперь Хионии только и оставалось, что сжаться на траве, окрашенной ее кровью. Говорят, что у самонадеянности высокая цена… Но не такая же, так не должно быть! Ее душили слезы, но не страха, а гнева и досады. Все, что происходило с ней, было несправедливо! Она совершенно четко осознала, что умрет здесь; вот, значит, как заканчивается ее путь… когда она только начала жить!

С рождения Хионии прошло без малого сто лет, но при этом она не могла сказать, что прожила сто лет. Это не жизнь! Она просто существовала по правилам, придуманным кем-то задолго до ее появления на свет. Она делала все как нужно, была прилежной ученицей, достойной наследницей, хорошей женой и мудрой правительницей.

Она не допускала ошибок, и единственным человеком, против которого она совершила преступление, была она сама. Потому что жить строго по правилам – большой труд, и ради успеха нужно чем-то жертвовать. Хиония пожертвовала свободой собственной души, своим счастьем и любовью, самой способностью любить.

Она утешала себя тем, что это не предел. Она создала заклинание, способное вернуть ей молодость, а значит, дать второй шанс, о котором многие только мечтают. Теперь она собиралась жить совсем по-другому: передать корону Роувену, больше не отвечать ни за что, кроме своей жизни, и слушать голос собственного сердца. Разве не это называют правильным, естественным?

Она только сейчас поняла, что даже тогда думала о правилах. А что делать? Привычку, созданную целой жизнью, так просто не перечеркнуть.

Но у нее должно было получиться! Она поняла свои ошибки и стремилась исправить их. Разве этого недостаточно? Это не дает ей никаких прав?

Очевидно, нет. Хиония знала, что последние моменты перед смертью дают шанс оценить все, что удалось сделать. А она сделала куда меньше, чем хотелось бы! Она с горечью признавала, что уходит одинокой, никому не нужной, и это имело гораздо большее значение, чем ее заслуги перед кланом.

Хорошо, что она была правительницей, но Роувена, которому выпала честь стать полководцем в дни войны, запомнят куда лучше, чем ее, руководившую семьей в скучное мирное время. Нет, в свете подступающей смерти ее карьера казалась Хионии не таким уж большим достижением. Она думала о том, что не сумела стать хорошей матерью и бабушкой, не сумела полюбить детей, рожденных от нелюбимого мужчины, так, как они того заслуживали. Да она никого по-настоящему не любила! Она надеялась, что второй шанс исправит и это. Но вот он закончился – вторые шансы, оказывается, не так уж хороши, нужно держаться за первый.

Асфодельские равнины уже исчезли – теперь они были отдельными осколками мира, потерявшими точку опоры. Они падали, и Хиония почувствовала, что отрывается от земли, потому что она была куда легче, чем махина под ней. Куски кластера летели вниз и дробились, ломались деревья, рассыпались на отдельные ветви кустарники. Колдунья не знала, что именно ее убьет. Может, падение на землю внешнего мира, может, камни в воздухе, может, острая ветка пробьет ей грудь… Какая разница? Исход все равно один.