Сильнее смерти

Он снова и снова напоминал себе, что не должен жалеть ее, а не жалеть не мог. Рошель, при всей жестокости ее поступков, все равно шла за мечтой – и не самой плохой мечтой. Она так хотела мира, что готова была ради него на войну. В этом чувствовалась чуть ли не детская наивность: вот раньше свободы не было, а сейчас будет, я вам покажу, какие дурацкие у нас законы!

Она не думала о том, что законы и традиции появились не на пустом месте. Да, многие из них устарели – но многие не потеряли свою значимость. Вот только идеальный мир, придуманный Рошель, сиял так ярко, что ослеплял ее, не позволяя видеть кровавый след, который она за собой оставляла.

А теперь она уже не могла увидеть ничего. Если бы Роувен верил в карму, он признал бы случившееся с Рошель ее работой.

– Меня казнят? – равнодушно поинтересовалась Рошель. – Если да, то хотелось бы поскорее.

– Тебя мучает ожидание смерти?

Она низко опустила голову, на ее щеках вспыхнул болезненный румянец.

– Меня мучают мои собственные воспоминания, лорд Роувен. Да и зачем тянуть? У вас война, а по закону военного времени вы можете не затягивать с судом. Да хоть сейчас меня убейте – и никто вас не осудит, вот правда! Разве я этого не заслужила?

Однако Роувен вышел из комнаты, так и не сумев дать ей ответ.

Глава 7. Пургаториум

Это был суровый мир, где жизнь существовала не благодаря его покровительству, а вопреки всему. Мир, где не было ни единого растения, ни единого светлого цвета, только камни – черные, серые и бурые. Одни из них были творением природы, другие же остались от в прошлом величественных зданий: их стены, их крыши, перекрытия между этажами. Неподалеку валялось то, что могло быть металлом или деревом, а ныне превратилось в горы гнили.

День здесь сливался с ночью. Разница между ними была, и время шло по привычному кругу. Однако различить это не всегда удавалось, потому что небо было затянуто сплошной пеленой облаков, то и дело вспыхивавших красным сиянием. Иногда из них вырывались молнии, громыхал гром, и на мертвую землю проливалась стена ливня. Иногда буря приносила один лишь ветер, который завывал, как голодный зверь, и поднимал в воздух колючие облака песка и пыли.

Это был мир после смерти, уже разрушенный и просто не способный на восстановление. Люди, пожалуй, и не смогли бы дышать его ядовитым воздухом. Казалось, что такой кластер можно только уничтожить, что нет ни единой причины сохранять его.

Но причин хватало, и главной из них стало то, что в этом каменном остове цивилизации сохранилось достаточно энергии, чтобы он существовал еще не одну сотню лет. Он не мог поддерживать жизнь – зато отлично поддерживал магию, и этому быстро нашли применение.

Так у кластерного мира, названного Пургаториум, появились обитатели. Они не были народом или видом, каждый из них предпочитал держаться сам по себе, и лишь немногие объединялись в группы, да и то ради развлечения, чтобы потом так же стремительно разойтись.

Обитатели Пургаториума не любили свой дом, да и вряд ли воспринимали его так. Они здесь просто выживали: прятались от песчаных бурь, устраивали себе гнезда в разрушенных зданиях, копали норы в мертвой земле. Они охотились, и те, что послабее, порой становились жертвами. Впрочем, случалось это редко. Никто не попадал в Пургаториум просто так, и причина, что привела их сюда, теперь не давала им умереть.

Пургаториум был тюрьмой строгого режима для магических существ. Пожалуй, во всем множестве кластерных миров было не найти второго такого места, с ним сравнилась бы разве что клетка великих чудовищ. Однако она давно была уничтожена, а Пургаториум остался.

Сюда попадали те, кто совершил тяжкие преступления, но по какой-то причине не мог умереть. Одним просто повезло: их судили в кластерных мирах, где смертная казнь была под запретом. Другие были связаны узами жизни со своими адептами, поэтому, убив их, можно было уничтожить целое поселение, а на такое никто бы не пошел, если за самими адептами не было грехов. Ну а третьи просто принадлежали к видам, которые очень сложно убить, почти нереально, и проще было отправить их в Пургаториум.

Эта тюрьма не была похожа на иные. Заключенных просто бросали в эту угрюмую реальность – и оставляли в ней навсегда. Внутри кластерного мира они были вольны делать что угодно, потому что делать здесь было нечего. Никто не запирал их в камеры, не кормил, не наблюдал постоянно, что они делают. Зачем? Выживание отныне становилось их проблемой. На Пургаториуме лежали мощнейшие чары защиты, они никому не позволяли выбраться, и о тех, кого отправляли в этот кластер, быстро забывали.

Но это не значит, что связи с внешним миром здесь не было. На каменной равнине на одинаковом расстоянии друг от друга были построены башни, поразительно крепкие и новые по сравнению с руинами Пургаториума. Это была территория полиции, единственные точки наблюдения за тем, что здесь творится. Через башни в тюрьму доставляли новых заключенных, и любой, кто переходил ее ворота, уже не мог вернуться.