Сильфида и дракон

— Разве у меня есть выбор?

— Да, потому что это еще не окончательная смерть. Через несколько секунд твое сердце или вновь забьется, или остановится навеки. И тогда… ты сможешь остаться здесь, в мире моих снов. Это я вытащила тебя сюда сейчас. Ты, рискуя собой, спас моих крылатых сильфов… Ты прекрасен, Тиан. Ты заслужил покой, свет и вечную гармонию. Здесь ты сможешь призывать к себе кого захочешь. И видеть что захочешь… даже свой родной мир.

— Смогу увидеть мать и отца? — голос юного дракона невольно дрогнул.

— И говорить с ними. Здесь все иначе, неподвластно никаким законам. Пока мы общаемся тут с тобой, твои несколько секунд в Орхиде еще не истекли…

— Но я не хочу умирать! — в тишине, напоенной нежными созвучиями, этот возглас прозвучал странным диссонансом с царящей вокруг гармонией. Как будто на чистейшей ткани безмятежного мира выступило кровавое пятно.

А Тиан снова заговорил, уже тише:

— Не хочу уходить из Орхида… Я люблю Альмарис.

— Тогда борись со смертью, — неожиданно жестко отозвалась Хтин-Ре. — Мне она не подвластна, но я могу дать тебе немного сил… Немного, потому что ты и без меня силен, добрый юноша. Еще раз спасибо тебе… вам всем. Возвращайся к своей любимой.

Звезды погасли. Тиан снова погрузился во тьму.

А когда вновь открыл глаза — увидел Альмарис. Вцепившись в дракона мертвой хваткой, сильфида смотрела в его лицо едва ли не безумным взглядом.

— Здравствуй, — прошептал Тиан и слабо улыбнулся.

Девушка вздрогнула всем телом. На бескровном лице отразился восторг — и она потеряла сознание.

Несколько часов назад…

— Ты слышишь меня, Дин-Ри? Мой любимый…

До принца доносились отголоски звонкого, как ручей, девичьего голоса. Но ресницы смерзлись, он не мог даже открыть глаза. И тогда чьи-то горячие и нежные пальцы коснулись его век…

Дин взволнованно вздрогнул, наконец увидев ее… Золотящиеся каштановые локоны мягко коснулись его лица, губы обжег отчаянный поцелуй. Юноша попытался приподняться. Просиял, разглядев золотистые крылышки за спиной круглолицей прелестной девушки в коротком светлом платье… и вновь упал без сил ей на руки. Но на его потрескавшихся губах выступила прежняя солнечная улыбка.

— Ты… — крупно дрожа, Дин с трудом выговаривал слова, — ты пришла… ко мне, моя Дэм-Ре…

Девушка гладила его щеки и волосы, обнимала, стараясь согреть…

— Я не Дэм-Ре.

— Как… — Дин был изумлен. — Разве ты не… не дева-солнце?

— Я дочь солнца. Дочь Дэм-Ре и человека-звезды Данима. Просто очень похожа на маму. Меня зовут Мирра.

— Мирра… — повторил Дин, ощутив вдруг удивительную легкость в груди, от которой хотелось петь и смеяться.

Но при этом сил почти не осталось. Больше он ничего не смог сказать. Холод дракона-нежити пробрал насквозь, купание в ледяной воде усугубило это ощущение, сделав нестерпимым.

— Да, я дочь солнца! — отчаянно воскликнула Мирра. — Почему же я не могу согреть тебя? Как много ненависти несет в себе иная магия! В ней своя невозможная сила…

А Дин думал о том, что проведет свои последние минуты, ощущая прикосновения рук и губ девушки, о которой мечтал так отчаянно и так безнадежно… И, может быть, после смерти Дэм… нет, Мирра заберет его с собой? Ну куда? Ведь не на солнце же…

Но девушка не сдавалась. Она с трудом стянула с принца мокрую одежду, сама сняла платье и принялась насухо вытирать им тело Дина. Потом легла рядом с ним, тесно прильнула, согревая своим жаром. Как сквозь сон слышал он ее журчащий голос…

— Я родилась уже после того, как мои родители стали светилами… Они порой снова воплощаются в людей в снах Хтин-Ре… там все происходит по-настоящему. И все-таки это немножко странно, правда? Вот поэтому-то я и не человек, и не звезда. Ни то, ни другое, и в то же время — солнечный свет. Иногда я могу становиться девушкой из плоти и крови, вот как сейчас. Но очень редко и ненадолго. Иначе растеряю всю свою волшебную силу, и не знаю, что со мной тогда станется. А не то я бы уже столько раз пришла к тебе!

Мирра еще крепче стиснула Дина — хотя куда уж было крепче! — и продолжила:

— Я знаю тебя дольше, чем ты меня. Мне всегда нравилось озарять светом Мальвис, где так почитают мою мать. Но больше всего я любила смотреть на прелестного кудрявого мальчика, краше и милее которого на свете не было и нет. Я наблюдала, как ты рос… как все тебя любили… Я и сама взрослела вместе с тобой. Но вместо девочки ты видел яркий свет, который пытался с тобой играть. Ты и сам всегда был маленьким солнышком. Твоя улыбка — вот что я больше всего в тебе люблю, Дин-Ри! Я не сомневаюсь, что при твоем рождении ее подарила тебе моя мать. Когда тебе исполнилось пятнадцать, я потеряла покой… А теперь представь, что я чувствовала, когда тебя пытали, травили рептилиями… И как была счастлива, что удалось помочь! Спасу тебя и сейчас! Каким-то бы жестоким и сильным не было мерзкое ледяное колдовство, поверь — моя любовь сильнее.