Сила ненависти

– Я предупреждал, – холодно заметил Доминик.

– Заткнись! – Я повернулась к нему. Чувства, которые испытывала, не имели ничего общего со злостью – это была ненависть в чистом виде. – Я бы не вышла за тебя, даже если бы это означало, что за моим отказом последует смерть.

Придурок лишь приподнял бровь и недоверчиво усмехнулся в ответ на мой выпад.

– Довольно, девочка! – встрял мистер Каллахан. – У тебя нет права голоса, все уже подписано и заверено лучшим адвокатом. Брак состоится.

Слова будто потерялись по пути к моему открытому от шока рту. Я жадно хватала воздух, моя грудь вздымалась и опадала, раздувая раскаленные угли у меня в животе. Те вспыхивали жаром, и пламя, которое вырывалось из недр моего тела, обещало спалить Карсона Каллахана дотла.

– Вы не имеете права распоряжаться моей жизнью! – Я сделала шаг вперед и ткнула пальцем в его лицо, почти задевая оправу очков, на тот случай, если он был так же сильно слеп физически, как и во всех других отношениях. – А ты, – повернулась к отцу, зная, что с мамой диалог вести бессмысленно. – Как ты вообще смеешь в этом участвовать? Я отказываюсь быть пешкой в вашей дурацкой игре, так что лучше тебе расторгнуть эту странную сделку и остаться без своей компании, или ты потеряешь дочь!

Мое горло болезненно сжалось от исторгнутой тирады, я сдула с лица волосы и провела руками по горящим щекам, восстанавливая сбитое дыхание и мысленно умоляя отца послушать меня.

– Я не могу, Оливия, – незамедлительно ответил отец. – Если этот брак не состоится, мы потеряем не только компанию, но и этот дом. Видит бог, я бы смог остаться на улице, но подумай о маме и в особенности дедушке, – его голос дрогнул. – Мы не сможем обеспечить ему должный уход без денег и связей.

– Он сядет в тюрьму, Лив, – тихо сказала мама, приведя меня в еще больший шок.

Господи. Что же ты натворил, отец.

Как бы там ни было, это ничего не меняло – я все еще отказывалась принимать тот факт, что в нашем мире существуют подобные махинации. Лучше бы родилась в семье простых работяг, где любовь наверняка ценилась превыше денег и власти.

– Ненавижу вас всех, – выплюнула я, развернулась и выбежала из кабинета, так сильно хлопнув дверью, что Роуэн, стоящий за ней, подпрыгнул на месте. – Не смей идти за мной! – огрызнулась, поднимаясь по лестнице в единственное место, где могла найти утешение и поддержку.

Глава 10 Ник

…ибо видимое временно, а невидимое вечно.

(2 Кор. 4:18)

Я молча наблюдал, как на лице Оливии поочередно вспыхивали эмоции, там было все: от удивления и осознания до неприкрытого гнева и паники. То, с каким рвением она отстаивала свою свободу, не могло не заставить меня улыбнуться. Малышка выросла во всех смыслах.

Когда мы прибыли в дом Аттвудов после недели переговоров с Гордоном, адвокатами и инвесторами, я намеренно отделился от остальных, чтобы не слышать новых угроз, что наши отцы метали в адрес друг друга. Быть участником бестолковых споров – пустое занятие, особенно когда решение уже принято и юридической лазейки для Гордона не осталось. Он мог выбрать свою дочь вместо компании, чего, конечно, не сделал бы, я знал это наперед. Аттвуд был слишком похож на моего отца, а тот не выбрал бы свою семью, даже если бы выбор стоял между нами и пулей в лоб.

Давая себе минуту на уединение, я обошел дом и направился по мощеной тропинке в сторону пруда, намереваясь выкурить косяк до того, как буду вынужден распрощаться с беспечной жизнью. Не пройдя и десяти шагов, остановился как вкопанный.

Оливия Аттвуд – проклятие моего существования – кружилась по саду, как прекрасное видение, еще не ведая о том, что скоро на нее обрушится бомба. Светлые волосы, впитавшие солнечный свет, развевались от вращения, подтянутое тело парило в воздухе в каком-то молчаливом танце, и я так завороженно наблюдал, что мысленно стал подбирать мелодию, созвучную с движениями ее изящных рук и ног. В какой-то момент она потеряла равновесие и упала на траву, тогда музыка в моей голове оборвалась, заглушаемая звонким смехом Оливии.

Что-то внутри натянулось струной при виде ее невинной красоты. Крохотная светлая часть меня умоляла о том, чтобы убрался к черту и оставил бедную девушку в покое, но темная сторона, что занимала почти все остальное существо, истошно вопила о другом. Внезапная потребность взять что-то настолько хрупкое и сломать это, игнорируя стрелки морального компаса, брала верх.

В тот момент, когда Оливия вскинула голову, улыбка, украшающая ее губы, стерлась, и я почувствовал необъяснимый гул в теле. Всего мгновение удивления, а потом борьба в ее взгляде и яростный вызов, сопровождаемый едким тоном, заставили меня усмехнуться. Больше не было маленькой девочки, что дрожала в страхе перед каждой тенью в особняке моего отца и тайком следила за мной на протяжении многих лет. На ее место пришла воинственная женщина, чей взгляд буравил меня так сильно, что словно размалывал в кашу внутренности.

Это будет захватывающе.