Сила

Тунде прикидывает, каково жить с пасмой. С силой, которую не отдашь, не променяешь. Жаждет ее, брезгливо содрогается. Читает онлайн-форумы, где мужчины говорят, что если бы у всех мужчин была пасма, все бы встало на свои места. Мужчины злятся, им страшно. Это Тунде понимает. После Дели ему тоже страшно. Он под псевдонимом регистрируется на УрбанДоксГоворит. com, постит кое-какие комментарии и вопросы. Натыкается на субтред про собственную работу. Там его называют гендерным предателем, потому что выпустил сюжет про Авади-Атифа, а не сохранил в тайне, и не сообщает о мужском движении, и не рассказывает об их любимых теориях заговора. Ему написали – дескать, в Тусоне что-то зреет, и он подумал… да хрен его знает, что подумал. Подумал, может, что-нибудь здесь нароет. Не просто новости, а хоть какое-то объяснение тому, что с ним нынче творится. Но здесь ничего нет. Тунде поддался страху, вот и все дела; после Дели он бегает от сюжетов, а не за сюжетами. Вечером из гостиницы выйдет в интернет, глянет – может, еще есть о чем рассказать в Сукре; проверит, когда ближайший рейс.

Что-то грохочет – гром, похоже. Тунде оборачивается к горам, ожидает увидеть грозовые тучи. Но это не гроза, и грохотал не гром. Грохочет снова, громче, и громадное облако дыма вырывается из дальнего угла торгового центра, и кричат люди.

– Епта, – говорит один мужик с пивом и транспарантами. – Кажись, бомба.

Тунде бежит на звук, держа камеру очень ровно. Что-то трещит, и слышно, как падают кирпичи. Тунде сворачивает за угол. В киоске фондюшной сети пожар. Рушатся несколько магазинов. Из здания разбегаются люди.

– Там бомба взорвалась! – кричит один прямо в объектив камеры – лицо в кирпичной пыли, сквозь белую рубашку кровоточат мелкие порезы. – Там люди застряли.

Сейчас Тунде себе нравится больше – сейчас он Тунде, который бежит к опасности, а не куда подальше. Всякий раз, когда получается, он думает: “Да, отлично, это по-прежнему я”. Но сама по себе это новая мысль.

Тунде огибает руины. Упали две девчонки. Он помогает им встать, советует одной обнять за плечи другую – легче будет идти, а то лодыжка у первой уже расцветает большущими синяками.

– Кто это сделал? – плачет она прямо в объектив. – Кто это сделал?

Вот в чем вопрос. Подорвали ресторан фондю, два обувных магазина и клинику женского здоровья. Тунде отходит подальше и снимает на широкий угол. Ничего так себе. Справа горит. Слева обвалился весь фасад. Камера следит, как со второго этажа на землю падает доска, к ней прикноплено расписание смен. Наезд. Кайла, 15:30–21:00. Дебра, 07:00.

Кто-то кричит. Неподалеку – в кромешной пыли трудно разглядеть – в развалинах застряла беременная. Лежит на огромном животе – месяцев восемь, пожалуй, – и нога у нее зажата под бетонным столбом. Веет бензином. Тунде кладет камеру – осторожно, чтобы продолжала снимать, – и подползает ближе.

– Все хорошо, – безнадежно говорит он. – “Скорая” уже едет. Все будет хорошо.

Она на него орет. Правая нога расплющена до кровавого мяса. Женщина все пытается уползти от этой ноги прочь, отпихнуться от столба. Тунде инстинктивно тянется к ее ладони. Но всякий раз, пиная столб, женщина шибает мощным разрядом.

Невольно, скорее всего. Гормоны беременных повышают силу – может, побочный эффект, отнюдь не единственная биологическая перемена в этот период, но люди говорят, что это просто-напросто для защиты ребенка. Иногда женщины при родах вырубают акушерок. Боль и страх. То и другое сводит контроль на нет.

Тунде зовет на помощь. Поблизости никого.

– Как тебя зовут? – спрашивает он. – Меня Тунде.

Она морщится и отвечает:

– Джоанна.

– Джоанна. Подыши со мной. Вдох, – и Тунде задерживает дыхание, считает до пяти, – и выдох.

Она старается. Кривится, хмурится, вдыхает и с фырканьем выдыхает.

– Помощь на подходе, – говорит Тунде. – Тебя вытащат. Подыши еще.

Вдох и выдох. Еще раз – вдох и выдох. Ее тело больше не сотрясают спазмы.

Над ними трещит бетон. Джоанна выгибает шею.

– Что там?

– Лампы дневного света. – Тунде видно – они болтаются на паре проводков.

– По-моему, крыша сейчас обвалится.

– Не обвалится.

– Не бросай меня, не бросай меня здесь одну.

– Крыша не обвалится, Джоанна. Это просто лампы.

Лампа болтается на одном-единственном проводочке, раскачивается, проводочек лопается, и лампа падает в обломки. У Джоанны снова судороги и спазмы, хотя Тунде и твердит:

– Все хорошо, все хорошо.

Ее опять затягивает в этот неуправляемый цикл – разряд, боль, разряд, – и она рвется из-под столба. Тунде твердит:

– Пожалуйста, прошу тебя, дыши, – а она твердит:

– Не бросай меня. Сейчас все упадет.

Она бьет разрядом в бетон. И разряд бежит по проводу в бетоне, и по другому, и по третьему. Лампа взрывается искрами. А искра поджигает эту пахнущую бензином жидкость, которая тут капала. И внезапно Джоанна в огне. Она еще кричит, а Тунде убегает, подхватив камеру.