Сила

Ха. Мальчик. Что ж. Ладно. Родительство не устает подбрасывать новые вызовы.

– Здравствуй, Райан. Очень приятно. – Марго протягивает руку.

– Приятно познакомиться, мэр Клири, – бубнит он. Хотя бы вежливый. И то хлеб.

– Сколько тебе лет, Райан?

– Девятнадцать.

Годом старше Джоселин.

– И как ты встретился с моей дочерью?

– Мам!

Райан краснеет. Взаправду краснеет. Марго и забыла, до чего юны порой девятнадцатилетние мальчики. Мэдди четырнадцать, а она уже отрабатывает военные стойки в прихожей и приемы, которым научилась по телевизору или от Джос. У Мэдди еще даже сила не проснулась, а на вид она старше этого парнишки, который стоит сейчас в коридоре, разглядывает свои ботинки и краснеет.

– Встретились в торговом центре, – говорит Джос. – Тусовались, пили газировку. Просто домашку вместе делаем. – Тон у нее умоляющий. – Райан осенью идет в Джорджтаун. Потом поступит на медицинский.

– Все хотят гулять с врачами, а? – улыбается Марго.

– МАМ!

Марго кладет руку Джос на поясницу, притягивает дочь ближе, целует в макушку и очень тихо шепчет на ухо:

– Дверь в спальню не закрывать, хорошо?

Джоселин каменеет.

– Только пока мы не успели обсудить. На сегодня, ладно?

– Ладно, – шепчет Джос.

– Люблю тебя. – И Марго снова ее целует.

Джос берет Райана за руку.

– Я тебя тоже, мам.

Райан другой рукой неловко подхватывает книги.

– Приятно познакомиться, миссис Клири. – А затем гримаса, будто он сообразил, что не положено звать Марго “миссис”, будто его заранее наставляли. – То есть мэр Клири.

– Мне тоже приятно, Райан. Ужин в полседьмого, ага?

И они уходят наверх. Вот оно. Начало нового поколения.

Из дверей кабинета наблюдает Алан:

– Юная любовь?

Марго пожимает плечами:

– Явно нечто юное. Юные гормоны.

– Хоть что-то не меняется. Мило.

Марго смотрит в пролет на второй этаж.

– Ты вот спросил, хочу ли я этого? Ты про что?

– Ну… агрессия, Марго. На таких вопросах надо атаковать. Показать, что тебе все это надо позарез, понимаешь меня?

– Я этого хочу.

– Зачем тебе?

Марго думает о том, как трясется Джоселин, когда отрубается сила, и как никто не может объяснить, что с Джос не так. Марго думает о том, насколько быстрее все бы делалось, будь она губернатором и не путайся Дэниэл у нее под ногами.

– Ради дочерей, – говорит она. – Я хочу помочь Джос.

Алан хмурится.

– Тогда ладно, – говорит он. – За работу.

Наверху Джос затворяет дверь, поворачивает ручку так тихо, что даже ее мать не слышит.

– Она там часами будет торчать, – говорит Джос.

Райан сидит на кровати. Двумя пальцами обхватывает запястье Джос. Тянет ее за руку, чтобы села рядом.

– Часами? – переспрашивает он и улыбается.

Джос скашивает плечи влево, вправо.

– Ей надо выучить кучу всего. А Мэдди у папы до выходных.

Она кладет руку ему на бедро. Большим пальцем медленно рисует круги.

– Тебя не парит? – спрашивает Райан. – Что она все время занята?

Джос качает головой.

– В смысле, не странно так жить? Журналисты, то-сё?

Джос ногтями скребет по ткани его джинсов. Дыхание у него учащается.

– Привыкаешь, – говорит Джос. – Мама всегда говорит, что наша семья – наше дело. Что бы ни происходило за закрытой дверью, это только между нами.

– Клево, – говорит он. Улыбается: – А то неохота в вечерние новости угодить.

И это так ее умиляет, что она наклоняется и целует его.

Они это уже делали, но все по-прежнему очень ново. И они никогда не делали этого там, где есть дверь и кровать. Джос боялась опять кого-нибудь покалечить – порой невозможно выкинуть из головы этого пацана, который из-за нее загремел в больницу, и как кукожились волоски у него на руках, и как он зажимал уши, будто ему слишком громко. Все это Джос обсуждала с Райаном. Райан понимает – еще ни один мальчик не умел так понимать. Они говорили о том, что спешить не станут, из-под контроля это не выйдет – они постараются.

У него во рту так тепло и влажно, а язык такой скользкий. Райан стонет, и Джос чувствует, как нарастает у нее внутри, но все в порядке, она делала дыхательные упражнения, она умеет владеть собой. Ее ладони у него на спине, потом ниже ремня, а его руки поначалу осторожны, а потом увереннее, задевают ее грудь сбоку, а потом его большой палец у нее на шее, на горле. Поперек ключиц у нее как будто что-то пенится и лопается, а между ног тяжко ноет.

Райан на миг отстраняется. Испуганный, возбужденный.

– Я ее чувствую, – говорит он. – Покажи мне?

Джос улыбается, задохнувшись:

– Ты покажи.

И оба смеются. Она расстегивает рубашку – первая пуговка, вторая пуговка, третья. Еле виден краешек бюстгальтера. Райан улыбается. Стаскивает свитер. Расстегивает рубашку. Одна пуговка, две, три.

Он кончиками пальцев проводит вдоль ее ключицы, где под кожей в возбуждении и готовности слегка гудит пасма. Джос ладонью касается его лица.

– Давай, – улыбается он.

Она щупает вдоль его ключицы. Сначала не чувствует. А потом – вот оно, слабо, но мерцает. Вот и его пасма.