Сигнал

Но Коннор не слушал, он мчался к пугалу и, когда между ними оставалось не больше пяти метров, нажал на спусковой крючок огнемета. Струйка бензина брызнула в спину пугала, которое немедленно обернулось. Но зажигалка под стволом никак не срабатывала.

— Коннор, твою мать, вернись! — заорал Чад.

Старший из их банды всеми силами пытался справиться с зажигалкой, пока пугало неуклюже надвигалось на него. Вот уже занесены кривые руки-грабли.

Появился маленький огонек, и Коннор нажал на курок для нового залпа.

На этот раз раскаленная струя ударила прямо в грудь пугала, которое сразу заполыхало. Еще выстрел, еще струя. Теперь удар пришелся на тыкву, и бензин заполнил пустоту, которая служила ртом.

Пугало согнулось, облокотилось о ствол дерева, чтобы не упасть. Их с Коннором разделяло всего метра три. Мальчик не отступил, пока не опустошил весь заряд. Рубашка и комбинезон монстра пылали, тыква скукожилась, от нее оторвался большой кусок. Она напоминала горелое маршмэллоу. Зубья граблей не удержались на «руках» и упали, взметнув сноп искр.

Пугало попыталось спастись бегством, но рухнуло на землю. Языки пламени продолжали плясать на его одежде.

Коннор обернулся и прочел в глазах друзей восхищение.

— Эта тварь была совсем без сил, — бросил он хриплым после погони голосом. — Нельзя было упускать случай.

— Черт возьми, Коннор, — выдохнул Кори. — Ты его прикончил!

В тишине, которая последовала за этими словами, они смогли наконец перевести дыхание. Земля уходила из-под ног, стоило им осознать, что они только что пережили. От зрелища смерти до смертельного ужаса. Чад все еще видел перед собой глаза Чада, которые вылезли из орбит от шока и страха, его вывороченные внутренности и язык, который болтался в пустоте. Чад тяжело дышал, уперевшись руками в колени.

Оуэн взял его за рукав, но он и сам был под воздействием шока.

— Надо сказать родителям, — заявил Чад, когда к нему вернулся дар речи. — Там же в поле остался мертвец.

— И что мы им скажем? — возразил Коннор. — Что его убило пугало? Нет, ты вообще понимаешь, что тогда будет? Нас в лучшем случае примут за психов, а то и вовсе обвинят в убийстве!

— Да нет, конечно, нет! У нас даже оружия нет, и…

— Правда? — возразил Коннор, поднимая перед собой ружье и показывая на камни в руке Чада.

— Но он же не этим… был убит.

— Все равно. Никто нам не поверит.

Они посмотрели друг на друга, на промокшую от пота одежду, на пылающие щеки на бледных лицах, уставших и измученных тревогой. Коннор достал из кармана сотовый и пожал плечами.

— Все равно здесь не ловит.

— Значит, мы успеем решить на обратном пути.

— И подумать о том, что случилось, — вставил Оуэн со сосредоточенным видом.

Коннор поднял брови.

— В каком это смысле? Мы отлично знаем, что слу…

— Это необычное место, — объяснил Оуэн так торжественно, что все замолчали, заинтригованные. — Вы же видели, что стало с пугалом.

— Оно было как пьяное, — сказал Чад.

— Как будто испугалось.

Коннор не скрывал скепсиса.

— Скорее, обессилило.

— Оно больше на нас не нападало, но как будто боролось с чем-то внутри себя.

Оуэн настаивал:

— Думаю, ему что-то мешало, парни. Какая-то невидимая сила встала между ним и нами.

Он по очереди посмотрел на каждого и произнес:

— Мы не одни.

27

Сидеть на публике и задыхаться, пока все тело сковывает льдом, так что только глаза сохраняют способность двигаться. Видеть, как гаснет свет, и каждый потенциальный свидетель отворачивается к экрану, чтобы сосредоточиться на фильме.

Видеть, как Дерек Кокс приближается.

Его рука на ее бедре продвигается все выше. Медленно.

Струйка ледяного пота сбегает по спине.

Толстые пальцы Дерека играют с ее хлопковыми шортами. Нащупывают молнию и медленно расстегивают…

Холод этой отвратительной руки, которая трогает трусики, потом проникает под них — она ощутила это, дрожа от отчаяния, — потом рука раздвинула ее бедра и стала грубо мять ее вагину.

Джемма не смела шевельнуться. Ни стона, ни крика.

Она не знала, что было противнее: поступок Дерека или ее собственное поведение. Тогда слово взяла Оливия:

— Ты была в состоянии шока! Этот подонок тебя изнасиловал.

Потребовались долгие уговоры, чтобы Джемма согласилась сесть с ней в машину и поехать в отделение полиции Мэхинган Фолз. Она сгорала со стыда. Она боялась осуждающих взглядов тех, кому она расскажет о случившемся, о том, что никак не сопротивлялась. Каждый станет ее осуждать. Смеяться над ней. А если это станет известно за пределами полицейского участка, Джемма этого не переживет.

У Оливии нашлись верные слова и достаточно терпения, так что в конце концов Джемма почувствовала себя понятой. Защищенной. Она была уже в полубессознательном состоянии, когда сдалась и согласилась поехать с Оливией.