Сигнал

Рой в беспокойстве сжал кулаки, а Марта наклонила голову. Они что-то знают, понял Том. Они не стали бы тащить его сюда только затем, чтобы сообщить, что он живет в доме Дженифаэль Ашак, убитой колдуньи, и попросить разрешения взглянуть на тетради Гари Талли. Было что-то еще. Том был совершенно уверен.

— Я буду играть с вами в открытую, — заявила Марта, — никаких секретов, и что поделать, если правда вам не понравится. Но взамен я хочу узнать ваши намерения относительно трудов Талли. Почему вы настолько в них погрузились?

— Из чистого любопытства, — ответил Том.

Он на секунду засомневался, боясь показаться идиотом. Так, я в кабинете экстрасенса, набитом экзотическими штуковинами, если здесь меня не выслушают, то где же?

— Я себя спрашиваю… — добавил он. — Возможно ли, что в нашем доме нечто происходит…

— Что именно?

Том спрятал лицо в руки, не зная, как сформулировать свою мысль. Глаза его упали на стоявшую на полке стеклянную коробочку с клочком бумаги внутри. Он разобрал латинские буквы. Созерцание этого загадочного артефакта окончательно убедило Тома в том, что он в нужном месте, чтобы избавиться от терзающих его сомнений.

— Подозрительные происшествия, — признался он. — То какое-то холодное дуновение, будто чье-то присутствие. Детям снятся кошмары, необъяснимый укус, и… моя собака бросилась в огонь.

Произнеся это вслух, он сам впервые точно понял, что смерть Смауга связана со всей цепью таинственных феноменов. Это не была случайность. И не следствие болезни собаки, внезапное безумие. Нет. Он бросился в огонь и сгорел заживо, прямо как Дженифаэль Ашак…

— Боюсь, что мой дом одержим призраком Дженифаэль Ашак, — признался Том, не зная, испытывает ли он облегчение от того, что наконец произнес это вслух, или стыд, из-за которого ему захотелось бежать со всех ног. — Знаю, это звучит невероятно, но я это чувствую. Ферма будто проклята.

Марта и Рой переглянулись, а потом женщина произнесла со всей возможной серьезностью:

— Я тоже так думаю.

Дождь снаружи заколотил по крыше с удвоенной силой, будто кто-то стучал, умоляя впустить в дом.

33

Том медленно выдохнул, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем инстинкт самосохранения заставил его снова начать дышать.

— Что, простите? — спросил он.

Он был готов к самым разным реакциям, но не к тому, что они так холодно и уверенно подтвердят, что он живет в романе ужасов.

— Вы серьезно?

Марта указала на свободное кресло рядом с Роем.

— Вам лучше сесть.

Том повиновался. Ноги у него не дрожали, но он чувствовал, что не вполне владеет собственным телом. Если бы эта женщина просто возникла ни с того ни с сего и заявила бы, что на Ферме живут призраки, он рассмеялся бы ей в лицо и захлопнул дверь у нее перед носом. Но ее слова стали подтверждением его собственной догадки, что что-то здесь нечисто, ведь именно к этому неправдоподобному выводу привели его многодневные поиски.

— Я не… я не верю в призраков, — сообщил Том неуверенно.

— И я не верю, — ответила Марта. — Как и в дьявола или Бога, раз уж такое дело.

— Тогда что это может быть?

Марта облизнула губы.

— Знаете ли вы, что в раннем христианстве дьявол едва ли присутствовал? И так до самых Средних веков. Просто один из персонажей, и достаточно второстепенный. Но все изменилось по решению папы Римского. Средневековая Церковь была ослаблена стяжательством, далека от народа и рисковала утратить всякое влияние. Внутренние интриги, политические и финансовые, пронизывали ее целиком. Поскольку в тысячном году конца света, вопреки предсказаниям Церкви, не случилось, ее влияние оказалось под очень существенной угрозой. Необходимо было выдумать могущественного врага, который бы стал колоссальным рычагом давления на массовое сознание, и Церковь снова оказалась бы совершенно необходимой. И тогда придумали вытащить из рукава — а точнее, из преисподней — эту козырную карту, дьявола, который грозил овладеть людьми, если они не падут на колени перед Церковью.

— А при чем тут мой дом? — спросил Том.

— Сейчас мы до этого дойдем. Папа Иннокентий III буквально создал леденящий душу образ дьявола, который дошел до нас через века от Четвертого Латеранского собора. Люцифер теперь был не просто персонажем-бунтарем, но превратился в тень, которая живет в городах и селах и нашептывает на ухо слабым, чтобы они не шли в Церковь. Дьявол больше не был полузабытой фигурой из Священного Писания, но стал соперником Бога, мистической силой, которая искушает бедных людей и от которого можно защититься единственным способом — сплотившись в беспрекословном исполнении религиозных обрядов.

Марта показала на надпись у себя за спиной, едва видимую в полумраке. «Дьявол и другие демоны действительно были созданы Богом хорошими по своей природе, но они стали плохими через себя; однако человек согрешил по предложению дьявола. — Первый канон, IV Латеранский собор».