Сигнал

Он не видел теперь ничего, кроме двери. Эта дрянная задвижка и дверной косяк будто дразнили его, белея в темноте.

Если тут что-то не так, он ни за что не уснет. Оуэн сжал в руке простыню, будто это был его щит, и сел в постели. Он свесил ноги с кровати и нащупал коврик. Ничего. Никакого движения в темноте, ни звука. Это его немного приободрило, и он решился окончательно встать.

Метра четыре, всего-то.

Оуэн закутался в простыню, будто она могла его защитить. Она немного сползла, обнажив его лицо. Оуэну это не нравилось, так он становился видим и уязвим для враждебных сил. Это они напали на Чада в комнате, где хранились коробки. В лабиринте. Лабиринт был их логовом. Минотавр! – осенило вдруг Оуэна. Он вспомнил греческие мифы, которые мама рассказывала ему на ночь. Точно! Это минотавр!

Осталось три метра.

Нет, это не минотавр. Если подумать хорошенько, он тут не подходит. Минотавр – это было бы почти хорошо. То, что укусило Чада, было куда более подлой тварью. Более жуткой. Это нечто потустороннее. Что-то по-настоящему злое. Чудовищное. И отвратительное!

Два метра.

Белизна двери почти светилась в темноте. Дверь была неподвижна. Надолго ли? А вдруг нечто притаилось прямо за ней? И ждет, капая слюной и потирая когтями от возбуждения… И предвкушает, как набросится, чтобы вцепиться в мальчика мертвой хваткой, утащить во тьму лабиринта и впиться стальными клыками в его сочное мясо. Одной рукой оно заткнет ему рот, чтоб он не смог кричать, и высосет кровь, разорвет на куски мясо, разломает кости, чтобы вытянуть костный мозг… А он все еще будет жив и ощутит всю эту боль.

Перестань!

В конце концов, зачем он воображает все эти ужасы?

Всего метр.

Он был уже близко. Его шаги по паркету были совсем не слышны, но вдруг Оуэн подумал, что из-за простыни его движения совсем скованы. Если что, он не сможет убежать от монстра. Он немного развернул простыню, обнажая нежную кожу в свете луны. Затем протянул руку и коснулся холодной рукоятки. Прячется ли там плотоядная тварь, жадно вытащив длинный язык? Сожрет ли его уже в следующую секунду? Будет ли он страдать долго?

Оуэн толкнул дверь, и она с тихим щелчком закрылась. Фу-у-ух. Оуэн выдохнул и повернулся к кровати.

Он не сделал и пары шагов, как услышал звук.

Он донесся не из-за спины, как Оуэн опасался. Из окна.

Снаружи.

Металлический скрип по траве. Очень узнаваемый звук металлических лезвий, которые скребут по земле и снова зависают в воздухе.

Как будто грабли.

По всему его телу пробежала дрожь.

Нет, это невозможно.

Оуэн отказывался в это верить. Но тут он снова услышал звук, от которого мороз побежал по коже.

Кто-то работал граблями в саду посреди ночи. И Оуэн совершенно точно знал, кто это.

Это его и разбудило. Этот звук, настолько знакомый, что подсознание сразу послало в мозг сигнал тревоги, чтобы мобилизовать все его чувства. Чтобы он действовал. Успел спрятаться. Далеко, как можно дальше, в глубине дома, в надежном и безопасном месте. Необходимо укрыться. И быстро!

Оуэн покачал головой. Он готов был дать деру, когда подумал про Чада. После их разговора этим утром он знал, что может рассчитывать на брата. И Чад придумает, что делать. Надо идти за ним. Вместе они сильнее.

Оуэн толкнул дверь комнаты-склада.

Нет. И речи быть не может, чтобы пройти здесь. Не сейчас. Он вернулся и открыл дверь в коридор.

Длинный коридор был совершенно темным. Напротив – широко открытая дверь комнаты Зоуи. Оуэн не знал, почему, но Том решил поменять ей комнату, и теперь она спала в другом крыле, рядом с родителями.

Мы здесь одни. Я и Чад.

Оуэн поспешил к комнате брата, держась подальше от двери склада. Он постарался разбудить Чада тихо, но решительно.

– Чего тебе? – недовольно пробурчал тот.

– Тссс. Чад, тут что-то происходит. Ты мне нужен.

Мальчик сразу оценил серьезность ситуации и сел в постели, готовый слушать.

Оуэн кивнул на окно:

– Я думаю, что… Оно там. Прямо за окном.

– Кто еще?

– Пугало.

Оуэн не хотел этого признавать, но предпочел бы увидеть недоверие или безразличие. Чад вскочил с кровати и ринулся к окну.

– Осторожно! – прошипел Оуэн. – Нельзя, чтоб оно нас увидело!

Инстинкт предписывал ему оставаться невидимым. Унаследованное от предков чутье требовало ни за что не показываться. Сотни тысяч лет, прожитые в страхе перед хищниками, привычка угадывать опасность – атавизмы, которые дремлют, но все еще живы в современном человеке. Это осталось в нем от животного, память о борьбе не на жизнь, а на смерть. Нельзя было ничем выдать свое присутствие. Под страхом немедленного уничтожения!

Мальчики спрятались за шторой, и Чад очень медленно, осторожно выглянул в окно.

Напротив, на газоне, они увидели человеческую фигуру.

На краткий миг Оуэн подумал, что это просто Том, когда обратил внимание на неправдоподобно большую голову. Вряд ли голова Тома могла бы так вздуться за пару часов…

И тут в свете луны они увидели эти руки.

Грабли.