Сигнал

– А может это относиться к эпохе колонизации Мэхинган Фолз?

Харпер кивнул.

– Да, несомненно. Надо также принимать во внимание, что диалекты изменялись более или менее независимо друг от друга, разное произношение, словообразование и…

– Спасибо вам, мистер Харпер, – сказал Том, протягивая руку.

Несколько удивленный и сбитый с толку, преподаватель пожал ее.

– Во всяком случае, это может оказаться полезным для полиции. Я подумал, что из ваших уст это будет звучать более весомо. Только учтите, я ничего не утверждаю, может быть, это случайность, но все равно, эти слова и властная интонация… Он как будто приказывал бедной женщине замолчать и слушать его. Я никогда не слышал, чтобы какие-то из местных семей до сих пор говорили на старом английском, но, думаю, эта информация может оказаться полезной для полиции…

Джозеф Харпер настоял на том, чтобы оставить Спенсерам свой номер, затем махнул на прощание и отправился восвояси.

Оливия сочла его забавным персонажем, «пятьдесят на пятьдесят», как они с Томом это называли: пятьдесят процентов вероятности, что он окажется потрясающе интересным, и пятьдесят – что до смерти скучным.

Она подошла к машине и заметила, что муж уже не стоит с таким скучающим лицом, как в начале разговора.

– Дорогой, он только хотел как лучше. Болтун, конечно, но это из лучших побуждений.

Том кивнул с задумчивым видом.

– Все в порядке? – спросила Оливия.

Невидящий взгляд Тома скользнул по лицу. Он больше не чувствовал себя надежной опорой для своей жены. На него будто обрушилась бетонная плита. Он секунду помолчал, а потом показал в сторону дома:

– Я должен кое-что тебе показать. Идем.

44

– И ты совсем не знаешь, что это было? – настаивал Коннор, натягивая кепку с логотипом «Рэд Сокс».

– Я его не видел, – подчеркнул Оуэн, – но зуб даю, эта тварь меня преследовала не для дружеских объятий!

Четверо друзей сидели на лавочке посреди кленов и буков в парке перед зданием школы. Учебный день кончился, и мимо них проходили дети и подростки всех возрастов.

– И ты говоришь это, хотя даже не знаешь, кто это был…

– Или что это было, – напомнил Кори. – Повезло ещё, что мужской туалет закрыт! Кто-нибудь бы тебя увидел и решил, что ты изгадил туалет и даёшь дёру!

– А я тебе верю, – вмешался Чад, вставая. – Я видел, какое у тебя было лицо, когда ты ввалился в класс, и знаю, что ты говоришь правду.

– Да никто и не спорит, – ответил Коннор с раздраженной гримасой, – просто мы не понимаем природу этого… ну… явления.

– Может, очередное пугало Тейлоров? – предположил Чад.

Оуэн помотал головой.

– Нет, не думаю.

– Но он звал тебя по имени, так?

– Да, оно произнесло моё имя из канализационных труб. Таким странным голосом, похожим… на шипение.

– Ну, если бы меня засунули в трубу, у меня бы тоже получалось шипение! – хмыкнул Коннор.

– Может, он говорил не по-английски? – спросил Чад. – Может такое быть?

Коннор хлопнул его по плечу.

– Так, только не начинай снова со своей идиотской теорией про террористов, это становится похоже на расизм.

– Возможно, – ответил Оуэн на предположение брата, – я не уверен. Во всяком случае, голос шёл снизу, из-под школы. Эта тварь поднялась по пожарной лестнице, в этом я уверен.

– А какая связь между Эдди Харди и этим зданием? – спросил Чад.

– А вдруг мы облажались? – сказал Коннор. – И Эдди Харди не имеет к пугалу никакого отношения.

– Нет, это чересчур для совпадения, – возразил Оуэн. – Я уверен, что пугало так или иначе с ним связано.

– Может, тогда в этих стенах живет призрак одной из жертв Харди? – предположил Чад. – Такой же ученик, как мы.

– О, ребят, получается, под школой закопан покойник! – воскликнул Кори. – И это он за нами охотится.

– Мы-то ему не нужны, он пытался схватить только Оуэна, – поспешил уточнить Коннор.

Чад поднял указательный палец, шмыгнув носом.

– На этот раз Оуэна, но кто знает, может, в следующий раз он будет гнаться за тобой?

Коннор опустил глаза.

Чем больше они об этом думали, тем отчетливее Оуэн осознавал, что он пережил. Каждая деталь все больше прояснялась в его памяти. Какое-то полубессознательное, почти инстинктивное ощущение. Что-то не рациональное, но животное в нем безошибочно чуяло угрозу. И эта угроза исходила от такой же инстинктивной силы, полузабытой, которая восходила к самым первобытным страхам. Как страх темноты. Страх, который испытывает загнанный зверь. Некая сущность…

– Древняя! – воскликнул Оуэн. – Это была какая-то древняя сущность.

– Откуда ты знаешь? – удивился Кори, машинально потираю веснушчатую щеку.

– Я это чувствовал, вот и все. Это какая-то древняя сила.

– Древняя, как дедушка или как динозавры? – уточнил Чад.

– Точно не знаю, просто… старая. Как запах, иногда ты сам не знаешь, как ты это угадал, но можешь точно сказать, что какая-то штуковина пахнет стариной.

– А ты слышал тамтамы или странные песни? – спросил Коннор с самым что ни на есть серьезным видом.

– Нет, а что?

– В той книжке, которую я читал в библиотеке, было, помните, про резню? Массовое убийство индейцев. Вообще-то оно произошло прямо здесь, где мы сейчас стоим.