Сигнал

– И поэтому я хотела, чтобы вы все меня слышали, чтобы вы свидетельствовали перед Богом, что я не хотела, что она меня заставила!

– Анита? Я…

Вдруг откуда-то возник гортанный голос, который в ярости крикнул: «Hearken, gammer! You…» Жуткие вопли десятков человек, будто корчившихся в нечеловеческих муках, оглушили Оливию.

Она сдернула с головы наушники и обернулась в Пэту и Марку, которые застыли, также потрясенные.

Затем послышался сухой щелчок, и Оливия поняла. Она открыла рот, но не произнесла ни звука.

Выстрел!

У Аниты дома.

Крики и гортанный голос оборвались, уступая место жуткой тишине. Дыхание смерти, догадалась Оливия.

42

Густой крем между разрезанными слоями теста, подтаявший на жаре шоколад стекает по торту и тарелке. Кристаллы сахара блестят и переливаются тысячами цветов.

Эта картина снова и снова вставала перед глазами Оуэна. Он не знал, зачем объелся с утра этим тортом. Обычно он не был настолько голоден утром. Оуэн вспомнил о походе к психиатру после гибели его родителей: в коридоре он услышал, как женщина говорила своему тучному сыну, что иногда мы едим не потому что голодны, а чтобы заесть проблемы, и с тех пор Оуэн не раз замечал это за собой. Но что он пытался заесть двумя хот-догами, мороженым, печеньем и горой вредной пищи? Он был в курсе о вреде фастфуда, Оливия часто занудствовала по этому поводу? Однажды он познакомился с мальчиком по имени Бен Маллиган на занятиях по карате, куда его прошлой весной в Манхэттене записали Спенсеры, утверждая, что ему нужно отвлечься и дать выход эмоциям. Бен Маллиган был толстяком. Не настолько, чтобы у него свисали сиськи, как у парня в приемной психиатра, но таким, что казалось удивительным, как ему удается двигаться быстро и легко. Живость и энергия Бена были поразительны. Он подошел к Оуэну познакомиться (они были единственными новичками в конце сезона) и скоро признался, что пришел на занятия, чтобы сбросить вес. «Я ем, чтобы компенсировать, понимаешь? – сказал он с лонг-айлендским акцентом, из-за которого его речь казалась напыщенной. – Я не чувствую себя любимым и восполняю недостаток любви сладким, понимаешь? – прибавил он. – Давай дружить?» Как было отказать? Оуэну не улыбалось стать виновником чьей-то смерти от обжорства. Хотя Оуэн бросил карате после пяти занятий, на трех из которых Бена не было, он усвоил после их разговора одну вещь: иногда, желая невозможного, мы взамен наполняем себя чем-то другим.

Именно это случилось с ним этим утром, когда он съел огромный кусок не в меру сладкого торта. Том накануне принес его с прогулки по берегу моря. Он думал порадовать детей, но они, поужинав час тому назад, даже к нему не притронулись. Том постоянно был таким. Он действовал по прихоти, следуя своим необъяснимым идеям, не слишком задумываясь, насколько они уместны.

Но что пытался заглушить в себе Оуэн, поглощая весь этот сахар? Восполнить недостаток любви, как Бен Маллиган? Том и Оливия (она особенно!) не скупились на объятия, на заботу, и Оуэн чувствовал, что все это искренне. Значит, дело не в нехватке любви. Разве что ему не хватало родителей, его родных мамы и папы. Он знал, что его скорбь никогда не пройдет полностью и что это нормально. Однако он сомневался, что причиной его булимии была смерть родителей. Оуэн был худым мальчиком, чуть ли не слишком худым, так что эпизоды обжорства, если не будут повторяться слишком часто, не могли нанести его фигуре вреда. Все же эпизод обжорства был странным симптомом, и тут было о чем задуматься.

Пока он был погружен в эти мысли, миссис Холлоу монотонным голосом вела урок математики в классе, где было слишком душно.

Оуэн не ощущал той беззаботности, которая всегда сопровождает начало года, когда лето будто бы еще не кончилось и все на свете хорошо. Было любопытно начинать учебный год в новой школе, и их с Чадом поддерживала компания Кори и Коннора. Но не было ни энтузиазма, ни восторга, как у любоого другого подростка. И он без труда определил, что заставляет его чувствовать себя плохо.

Надо перестать себя обманывать… Это лето не было нормальным. Ни для кого из нас.

Его взгляд скользнул сквозь окно на аллею тополей, которые обрамляли дорогу вдоль стадиона. За трибунами, за футбольным полем, он мог различить низкорослые деревья и кусты на краю бейсбольного поля.

Дуэйн Тейлор никогда больше не сыграет в бейсбол.

Яркой вспышкой возникла в сознании Оуэна сцена смерти Дуэйна. Блестящие от крови внутренности, которые вывалились к его коленям, нижняя челюсть, отсеченная одним ударом стальных зубьев, и, наконец, невыносимый запах пугала. Тошнотворная вонь, гнилой дух, смешанный с запахом кошачьей мочи.

Вот что не давало Оуэну покоя, крепко засело у него в памяти, вот что он так упорно заедал. Он пытался есть, чтобы не думать, чтобы чувствовать себя живым. Живым, в отличие от Дуэйна Тейлора.