Сиблинги

Сиблинги молча следили, как песок кружит за стеклом часов. Тех самых, в которых как будто бы Время пересыпалось. Ну, это вроде метафора, а верить всё равно хочется.

Юра не знал, что сказать. Ну не «соскучился» же? У них не принято. Спросил, как дела. Беляев ответил, что скоро новых сиблингов подгонят, Палычу грант-то утвердили, оказывается, сразу после Витькиного ЧП. Скоро движняк начнётся.

У Юры спросили, что с ними вообще было. И он попробовал объяснить. Не рассказать, а так… в двух словах. Про то, как пожар предупредили, как Макса вынимали. Начал про Веника рассказывать и сообразил наконец, почему тот свалил из активной части проекта. И обалдел: как же ловко Веник их развёл на спасение Макса! Хотя они думали, что это они его. Во дураки! Но вслух Юра рассказал про другое – про карусель, на которой нет ни одной лошади.

Песок шуршал внутри колб, то нормально ссыпался, то обратно вверх летел. Время шло то вспять, то кругами.

Юрка сидел на диване, между Людочкой и Некрасовым. У Людочки на коленях урчал кот Беляк – он за это время тоже изменился. Стал совсем шарообразным. Раскормили его! Но Людочка обиделась и сказала, что это мех у котика.

Юра смотрел, как Витька в блокноте набросок делает. Он Дольку рисовал, а она знала и улыбалась.

Гошка дотянул до себя край пледа и стал на нём съезжать с дивана на пол. Долька прикрикнула как можно строже:

– Да прекрати ты, Гош! Давно не травмировался?

Людочка быстро спросила:

– Доль, а можно я завтра всё сама сделаю? Ты только мне ничего не подсказывай, хорошо?

– Не «хорошо», а по инструкции. Ты ведущая-то, не я. Сама будешь решать, – и объяснила, специально для Юры: – У нас с Людочкой вылет, первый парный.

– Возвращаешься, значит?

Вместо Дольки ответил Витька:

– Пора уже, время настало.

Он смотрел в свой блокнот, штриховал громко, сильно – казалось, что с этим звуком песок пересыпается. А Долька улыбалась.

Женька поставил Максову гитару на пол, упёрся подбородком в гриф и смотрел на песок. Женька был сейчас очень серьёзный. Ира придвинулась к нему и заговорила негромко, чётко:

– Я просто обязана тебе это объяснить… Жень, тебе надо быть поувереннее в себе. Ты так легко на насмешки ведёшься, потому что сам в себе сомневаешься. Принимаешь дразнилку за правду, и тебе поэтому обидно. Надо просто знать, что ты лучший. Реально лучший. Потому что никто, кроме тебя, не может быть тобой. В любой версии. Ясно?

Женька слушал не перебивая. Потом спросил – не у неё, у Юры:

– А как там Макс? С ним точно всё в порядке?

17

Двери лифта разъехались – мягко, с механическим звоном. Не то что институтские. Женька глянул на Беляева, потом первым шагнул на площадку. Как ведущий на вылете. Огляделся. Адрес отпечатался в голове намертво: код домофона, номер квартиры…

Вот она, квартира. Обычная чёрная дверь с металлическим номерком и белым квадратиком звонка. Нажимать на квадратик – страшно. Женька не помнил, когда он последний раз приходил к кому-нибудь в гости. И приходил ли вообще. Если не к родственникам или к родительским знакомым, а сам по себе. К другу.

– Сто пятнадцатая, налево, – подсказал Беляев.

Подумал, наверное, что Женька не знает, куда звонить. А он просто не верил своей радости. Сейчас Макса увидит. Первый раз после того вылета… В другом месте и времени. Может, Макс здесь тоже стал другим?

Тут дверь сто пятнадцатой распахнулась.

– Жень! Что стоишь, забыл, как тебя звать? Витька, да заходите уже, а?

Макс был старше. Небритый и серьёзный. А на Женьку смотрел привычно. Только вот тёмных очков у него теперь не было. Да и зачем они сдались в обычном коридоре. Дверь закрылась.

– Дятел! А ты старше стал. Витька, вы его что, с вылетов вообще домой не забираете?

Витька расстёгивал куртку и спасжилет, отозвался не сразу.

– Он пока не вылетал. Без тебя не хочет. Это я его тогда подрастил слегка, когда ушиб залечивал… Ну, после того… Неустановленного лица!

Макс кивнул и сказал тише:

– Витьк, я ведь этого лица…

– Я в курсе, – быстро отозвался Витька. – Я твой нож подобрал. Состарил его, чтоб отпечатков не было. Он в труху рассыпался, Макс, всё, никаких улик.

Женька сделал вид, что ничего этого не слышал.

Вениамин Аркадьевич возник в дверном проёме, посмотрел на Женьку и на Беляева. Веник-то ничуть не изменился.

– Евгений, ты что такой поцарапанный? С велосипеда упал?

И Женька заговорил наконец:

– Мы вчера кота с сосны снимали. Он за белкой погнался, ну… и увлёкся. На десять метров. Гошка на велике подлетел, а кот вцепился и слезать не хочет. Ну, я тогда ему помог…

– Вы хоть в комнату войдите, – попросил Макс.

В почти пустой комнате у стены лежали стопкой три матраса. Макс объяснил:

– Это Юркин. И Сашки с Серым. Зависнете здесь на ночь – вас на них положим.

Сам Макс спал теперь на диване. Вокруг – книги какие-то. Тетради. И на диване, и на письменном столе. Женька вгляделся. Графики, таблицы… Условия задачи. Не институтской, а по алгебре, сложнее, чем те, что Женька в шестом классе проходил. Макс, видимо, это всё решал, когда они ввалились. Зачем?

– Экзамены через месяц. Поступать надо. Сижу, вникаю. Скоро мозги выкипят.