Сиблинги

Веня махнул рукой, а Палыч как-то странно крякнул. Видимо, он не одобрял затею, а его всё-таки уломали. А он предупреждал. Разбираться в этих отношениях Витьке было некогда. Его дело срочнее срочного – надеть спасжилет и прыгнуть в те же координаты. Посмотреть, что там не так, и если потребуется, то как-то воздействовать на время.

– Ты же теперь повелитель времени, Беляев Виктор. Действуй по обстановке.

– Давай, Вить. Если у них всё в порядке – сразу назад.

Витька проверил пропуск, застегнул какую-то дурацкую куртку, сунул в её карман блокнот с карандашом и пошёл к низкой металлической двери.

Витька вышел из кабинки общественного туалета. За спиной гудел бачок, впереди торчали ржавые крюки от давно разбитых раковин. Пахло хлоркой. Под потолком желтело зарешеченное окошко. Как в тюрьме. Совсем рядом свистнула электричка. Может, та самая, которую надо было пропустить? Или задержать? Нет, это того задержать – Ежова, Чижова, как его всё-таки?.. Витька прислушался.

Грохочет привокзальная попса. Лает собака. Визжит женщина.

И голос Макса:

– За брата! Убью! За брата!..

Витька побежал на голос.

И чуть не опоздал! Выскочил наружу, глазам своим не поверил. Киношка про кровь-кишки, в сослагательном времени, в прямом эфире! Женька валяется на асфальте, скорчившись, как эмбрион. Какая-то тётка наклонилась над ним, хлопает по щекам. А Макс лупит со всей дури какого-то обдолбанного хмыря в фанатском шарфе. У хмыря кровища хлещет. Кругом визги, крики…

– Наркоманы!

– Господи, да что же это делается, поубивали ведь друг друга…

– Врача надо!

– Милицию!

– Ребёнка, поднимите ребёнка! Люди! Чей ребёнок?

Витька машинально прикинул в уме композицию, как для рисунка. Макс и Женька в центре. И ведь реально похожи! Тёмные, кучерявые, с густыми бровями. В самом деле, как братья. Что делать-то с ними? Отвлечь от них внимание… Витька выхватил блокнот.

– Кто свидетель? Не расходимся! По очереди записываемся! Фамилия?..

Мужик в сером пальто в ужасе отшатнулся от Витьки и бочком засеменил куда-то за ларьки.

– Женщина, куда вы? Год рождения, женщина! Фамилия ваша?.. – Витька орал, перекрикивая шум. От него шарахались.

Так, теперь здесь нужна толпа с электрички. Чем больше народу, тем меньше свидетелей. Прямо сейчас нужна толпа, сию секунду, граждане пассажиры, ну где вы там, давайте сюда, не подведите, ну!..

И они не подвели. Ломанувшиеся с платформы пассажиры пронеслись мимо Витьки, как будто плёнку с их изображением запустили на ускоренной перемотке. На участников драки никто не обращал внимания. Вместе с толпой унеслись и «свидетели». Получилось!

13

– Ребёнок, чей ребёнок?

По Женькиным щекам проезжались чужие жёсткие ладони. Мокрые. Снег?

Голос отдавался эхом, как в арке многоэтажного дома. Женский.

Над головой грязное небо. Перед Женькиным лицом мелькали руки. С острыми ногтями. С оранжевым лаком. Таким ярким, что Женьку замутило. Он закрыл глаза и снова поплыл.

Запах беляшей. Стук электрички – из Женькиного дома её тоже слышно. Сейчас его отведут домой, к деду. Женька ляжет на свой диван и проболеет неделю, две. Никакой школы, никакого Рыжова. А если нога сломана, то вообще месяц.

Но болит не нога, а живот. Сильно, непостижимо.

Может, аппендицит?

Больница, операция, до конца четверти не выпишут.

Ура!

Женьку щёлкнули по шее. Несильно.

Тихий голос над самым ухом:

– Жень! Тебе больно? Жень! Это я, Беляев. Сейчас не будет болеть… Всё в порядке… Уже не болит.

И в самом деле, боль прошла. Или время прошло? Сколько Женька провалялся на асфальте? Где Макс?

– Макс?

Снова голос Беляева:

– Валите оба, в темпе, в темпе!

14

Макс пытался что-то объяснить, показывая на избитого хмыря. Тот хрипло дышал. Но Витька почти не слушал, ему было важно, чтоб Женька и Макс поскорее закончили вылет. Пусть уже валят в сортир этот, ну? Женька встал, пошатываясь, упёрся ладонью Максу в плечо… Чёрт, он сейчас ползти будет, как отравленный таракан. Витька яростно уставился в спины сиблингов. Мысленно ускорял их отход. Ну же, ну…

Поплыла толпа от очередной электрички, Макс исчез из поля зрения, Женька доволокся до двери, открыл. И не прыгнул, а почти упал, но всё, молодец, получилось. Тут мимо Витьки прошагали мужики с клетчатыми «челночными» баулами, Макс на секунду мелькнул в толпе. Потом пропал с концами. Но за Макса беспокоиться не стоит, он спец по вылетам, сам сообразит. Теперь недобитого этого, как его, Бажова…

Витька наклонился над скрюченным телом. Блин, это чем его Макс? Ножом, что ли?

И тут тётка с оранжевыми ногтями со всей любезностью заорала прямо Витьке в ухо:

– Да это наркоман какой-то, чего вы его трогаете, молодой человек, давайте я милицию вызову!

Спохватилась.

– Ну, давайте, вызывайте.

Витьке было почти без разницы, он же мог в любой момент в любую дверь… Вгляделся в хмыря, механически запомнил позу. Оп-па! А хмырь-то уже не дышит.

А это что? А это нож в кровище. Это нож Макса. Выкидушка с тонким лезвием. Та самая, которой Макс на днях Витькины карандаши точил. Улика. Орудие преступления.