Шведский всадник

Сначала курьеры, менявшие в имении лошадей, ничего не могли сообщить о нем и только пожимали плечами, когда Мария-Агнета справлялась о Христиане Торнефельде. Но через пару месяцев один курьер уверенно ответил:

- Ах, Торнефельд! Он ездит во главе патруля! А потом пошло:

- Если вы говорите о фенрихе Торнефельде из Вестготского полка, то на переправе при Ересне он так храбро и умело действовал в виду врага, что после боя полковник лично благодарил его и пожимал ему руку перед всеми офицерами!

- Ему оказана большая честь за то, что он поднес Его Величеству Библию короля Густава-Адольфа!

- Как же не знать Торнефельда! При Батурине он с горстью гусар отбил у противника четыре пушки и взял повозки с припасами!

- Король произвел его из фенрихов прямо в капитаны!

Мария-Агнета выслушивала все эти новости с гордостью и одновременно с растущей тревогой за мужа. Она, правда, надеялась, что после стольких побед и подвигов шведского оружия вскоре должен наступить мир. Потом пришло известие о победном сражении при Голыве и о том, что Карл Двенадцатый произвел Христиана Торнефельда в полковники Смоландских драгун, обняв и поцеловав его на глазах всей армии. После этого она твердо уверилась в том, что война кончается и что московиты не осмелятся еще раз скрестить оружие со шведской армией, а раз так, то ее милый Христиан скоро вернется домой в блеске воинской славы.

А потом настало время, когда курьеры уже мало что могли порассказать. Шведская армия прочно застряла перед палисадами крепости Полтава.

* * *

Однажды ночью, в конце июня, Безымянному удалось издали повидать Марию-Агнету. Он в очередной раз поговорил со своим ребенком и уже совсем было собирался бесшумно ускользнуть из сада, как вдруг услышал шаги. Наверху отворилось окно, и Мария-Агнета выглянула наружу.

Безымянный недвижно стоял за деревом. Он боялся дышать, его сердце бешено билось, едва не разрывая ему грудь. Ему казалось, что она видит его, но она смотрела на облака, летящие по ночному небу. Лунный свет мерцал на ее волосах и обливал ее плечи. Она глубоко и взволнованно дышала. В саду стояла мертвая тишина, и лишь стрекозы стрекотали крылышками да какая-то ночная птица носилась между деревьями.

Но вот окно затворилось, и небесное видение исчезло. Еще с минуту Безымянный стоял, словно скованный властью колдовских чар, а потом бросился бежать не оглядываясь.

Он убегал от собственных безумных мыслей, но они не давали ему покоя ни этой ночью, ни все следующие дни, когда он катал свою тачку к известковым печам и обратно к карьеру. Как близко была она от него! Ее образ не покидал его ни на миг.

Разве не прожили они в любви и согласии целых семь лет? Их любовь была так велика, что она никогда не сможет простить ему, что он покинул ее покинул, чтобы ее же и защитить. Да, он лгал ей, он обманывал ее все эти семь лет. Но если теперь он признается ей во всем - неужели, несмотря на ужасное потрясение и горечь, она не найдет для него слов утешения? Но если она увидит знак отверженных у него на лбу - не проклянет ли она его в ужасе, не бросится ли прочь как от прокаженного? Что тогда останется ему?

Смятение поселилось в его сердце. Он твердо сознавал лишь одно: он не сможет долго выносить такую жизнь.

Вечером он решил пойти к ней, открыться во всем и сказать то заветное слово, которое носил в душе все эти семь лет.

Но этого не случилось. Судьба не допустила.

Когда в ночных сумерках Безымянный лез на скалу, из-под его ноги сорвался увесистый камень. Он поскользнулся, мгновение висел на вытянутых руках, а потом с большой высоты полетел на камни.

Он лежал внизу с перебитыми костями рук, ног и позвоночника и был не в силах ни пошевелиться, ни закричать. При каждом вдохе все его существо заливала огненная волна боли.

После полуночи мимо проходил охранник с фонариком. Заметив Безымянного, он спросил:

- Откуда ты тут взялся? Что с тобой? Безымянный слабо шевельнул пальцем в направлении скалы.

- Ты хотел бежать? - сердито спросил охранник. - Ну что ж, раз так, то ты получил по заслугам.

Он осветил фонарем лицо Безымянного. На щеках и губах у того виднелись синеватые тени близкой смерти. Поставив фонарь на землю, охранник сказал:

- Лежи смирно и не шевелись! Я сейчас позову фельдшера!

Безымянный знал, что с ним все кончено и никакой фельдшер ему не поможет. У него было одно-единственное желание. Кто-то должен сообщить его дочурке, что ее отец умер. Нельзя, чтобы ребенок думал, будто он забыл о ней. И он принялся беззвучно твердить "Отче наш", надеясь, что хотя бы в этом Бог поможет ему.

- Не надо фельдшера, - прошептал он, услышав приближающиеся шаги. Позовите священника...

Шаги зазвучали совсем рядом, потом вновь удалились, а потом он с трудом открыл глаза и увидел склонившуюся над собой фигуру в коричневой рясе.

Он сделал слабую попытку приподняться.

- Отец мой! - прохрипел он. - В моем сердце накопилась память о многих злых делах... Я хочу исповедаться...