Читаем Шут богов или бог шутки? полностью

Райкин не желал этого видеть и понимать. Он царил на той эстраде, где публика авторов не знает. "Как сказал Райкин...", - говорит публика. Он и сам признавал: "Наступил момент, когда подобное положение Жванецкому показалось обидным. Входя в троллейбус и слыша какие-нибудь реплики собственного сочинения… ему подчас хотелось обратить внимание пассажиров на то, что автор-то вот он…"

Крик "это я, я придумала!" для многих оказывался роковым. Жванецкий нужен был Райкину как "автор-премьер", но не как соперник на сцене. А природа таланта Миши по прозвищу Писатель не могла ограничиться авторством эстрадных миниатюр и монологов. Он еще в Одессе понял, что его жизнь - это театр. "Это мой мир!" - понял Максудов /Булгаков, едва переступив порог МХТ. Ленинградский театр миниатюр под руководством Аркадия Райкина не был МХАТом, но это был ТЕАТР. И театр был его миром, миром М.М.Жванецкого. Актеры навсегда стали любимой компанией (актрисы, конечно, тоже), сквозняк сцены - кислородом, без которого трудно дышать. Жванецкий - артист. А ЛТМ был театром одного Актера, остальные заполняли паузы в этом бархатном абсолютизме с горностаевой прядью над лбом.

Работать с Райкиным было, конечно, почетно. Но ни один, даже самый талантливый артист не мог выйти из его тени. Однажды Карцев с Ильченко взмолились: пожалуйста, Аркадий Исаакович, оставьте эту миниатюру нам, когда мы ее читали, зал так смеялся... Райкин вкрадчиво улыбнулся: "Вы думаете, у меня смеяться не будут?" Мэтр устраивал одесситам скандалы, если узнавал, что они выступают где-то на стороне. И в конце концов уволил Жванецкого.

Рома с Витей уволились тоже. Это был по-настоящему мушкетерский поступок. Их не хотели отпускать. Ильченко "напечатал заявление на машинке, чем привёл шефа в ярость. В 1970-м мы стартовали. Второй раз за жизнь. Вернулись в Одессу, где тоже не были нам рады, но здорово помогла холера. Такую свободу и изобилие я видел только в день смерти Леонида Ильича, когда была оцеплена Москва и продавцы зазывали в магазины. И в районе радиации. Жизнь показывала, что есть несчастья бОльшие, чем плановое хозяйство, и мы повеселились! ... Я был персонально приглашён к директору Укрконцерта. - Товарищ Жиманецкий! Такое бывает раз в жизни. Пётр Ефимович Шелест лично вычеркнули из правительственного концерта Тимошенко и Березина и лично вписали вас. Я вижу, вы плохо представляете, что это значит... Это значит: мы берём карту города Киева. Вы, писатель Жиманецкий, и ваши подопечные Карченко и Ильцев, ткнете мне пальцем в любое место карты и там будет у вас квартира..." (М.Жванецкий, "Действительно").

Но ни в какой Киев трое молодцов, конечно, не поехали. А поехали мыкать свое еврейско-хохляцкое счастье в Москву.

Но это уже другая история.

Гений места

Гениальный шут, Риголетто, пропитанный желчью, он свободнее многих, потому что ему известны границы ловушки: земной шар. Время узаконило народную любовь к нему, любовь истинную, при которой неважно все то, что известно о нем. Лишь то, что известно ему, становится по-настоящему важным. И уж как-нибудь ему хватит проницательности и дальнозоркости, нашему пожилому корольку, чтобы разглядеть размытые контуры другой ловушки, у которой мы в плену всегда, а сейчас особенно: времени.

И я вновь прощаю Михал Михалычу плавный переход из дразнителей гусей в истеблишмент, в компанию гусей, которые когда-то приглашали его посмешить в барвихинские бани, а теперь сами спешат по его приглашению и смотрят, впрочем, как и прежде, ему в рот. Прощаю королю неподходящую компанию за его блистательный королевский ответ на вопрос: «А что, вы собственно, имеете против коммунистов? – Собственно, все, что имею, я имею против них».

Это правда. Михаил Жванецкий может выставить большевикам немалый счет. Кое-что ему компенсировали. В Москве, в 80-х, у него появился свой театр, свой журнал, его феноменальная слава совершенно легитимна. Он вхож, дружен, влияет и все такое.

Но есть кое-что и невосполнимое.

Кем был бы Жванецкий без того потрясающего города, парящего на двух упругих ветрах – с моря и из степи? Без роскошного одесского языка и буйной, благоуханной, как акация, южнорусской литературной школы? Без своего папы – одесского врача и своей знаменитой мамы с Молдаванки? Без своих школьных друзей – одесских босяков, которые и сейчас на всех приемах, клубящихся вокруг дорогого земляка в Одессе, сидят рядом с ним как одесную, так и ошую…

Кому, почему так остро потребовалось преобразовать Одессу в двадцать шестой украинский город по количеству областей? Этот вексель никогда не будет оплачен.

...Эти раки стоили пятьсот рублей штука. Поэтому я не обиделась, когда Михал Михалыч закричал, едва я переступила порог:

- Разговоры отменяются! Я не могу! Ты понимаешь, что такое раки? Они требуют полной самоотдачи. Напейся уже наконец и отстань от меня!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука