Шуруп

На первом вспомогательном экране виднелась его пунцовая от свежего загара физиономия, а на заднем плане – бойцы у лифта, готовые отстрелить первый автоном.

– Пятьсот метров до зоны сброса! – снова пилот. – Триста! Граница!

Немного странно смотрелся общий план – глядя на него, можно было сразу понять, что «Печора» ещё довольно далеко от «монеты», но при высеве роботов, естественно, следовало учитывать скорость.

– «Мотор», сброс!

– Есть сброс! – немедленно отозвался сержант, а рядовые за ним коротко шевельнулись. Тёмный цилиндр, ещё секунду назад отчётливо видимый на экране, без следа растворился в синеватом стволе лифта.

На третьем боковом экране дали крупный план: от корабля отделилась тёмная точка, долгие несколько секунд падала на фоне небесной синевы, а потом над ней расцвёл оранжевый купол парашюта.

«Печора» вихрем пронеслась над базой и пошла на плавный-плавный разворот, заодно набирая и высоту.

Заварзин, неотрывно глядящий на основной экран, нервно забарабанил пальцами по краю пульта. Другой рукой он машинально поглаживал начавшую пробиваться щетину на подбородке; казалось ещё немного – примется ногти на руке глодать, настолько поглотила его трансляция высадки.

Автоном не долетел до земли – метрах на двадцати база его сожгла. Тем же манером, что и матки разведкомплексов несколькими часами ранее. Странно, но парашют при этом уцелел, правда, сразу же схлопнулся без нагрузки и, словно тряпка (каковой он, по большому счёту, и являлся), быстро полетел, виляя стропами, вниз, пока не шмякнулся с размаху о поверхность лорейской степи.

– Минус один, – прокомментировал Терентьев с ледяным спокойствием.

– Ну, этот и должен был, – Заварзин наконец-то оторвал взгляд от экрана и повернулся к Терентьеву.

– Что значит – должен был? – с лёгким возмущением вопросил по связи вице-адмирал, чей голос не узнать было невозможно.

Заварзин аж подобрался весь, несмотря что сидел.

– Это согласуется с нашими предположениями, господин адмирал! – бодро доложил он. – С учётом выбранных спецификаций, ожидалась потеря первого автонома с вероятностью близкой к девяносто пяти процентам. С той же вероятностью ожидается, что четвёртый автоном всё-таки сядет.

– А второй и третий?

– Тут ясности нет, пятьдесят на пятьдесят. Самим интересно.

Адмирал тихо фыркнул, но разнеслось это всё равно на весь эфир:

– Интересно им, ёксель-моксель! Экспериментаторы!

Дежурный по связи деликатно покашлял, но смолчал, хотя в данный момент обязан был даже адмирала пожурить за неуставные выражения в эфире, будь он хоть сто раз командующий операцией.

– Тридцать второй, что у вас? – запросил майор спустя некоторое время.

– Я тридцать второй, рулим на второй заход, азимут сорок пять. Готовность пять минут.

– «Мотор»?

– Второй на старте! – по-прежнему бодро доложил сержант.

Бойцы застыли рядом со следующим цилиндром в стволе лифта, готовые в любой момент отпустить его в короткий полёт.

На этот раз «Печора» заходила со стороны солнца, и видно её на экране было неважно, зато в момент отделения от лифта и перехода в свободное падение на обшивке автонома расцвёл ослепительный отблеск Лори; Виталию даже показалось, что база сожгла робота даже раньше раскрытия парашюта.

Но нет, автоном в тот момент уцелел, парашют исправно раскрылся, однако база всё равно автоном сожгла, примерно на той же высоте, что и предыдущий. И снова пощадила сам парашют. Вскоре на бурой поверхности «монеты» выделялись уже два оранжевых пятнышка.

– Вот зараза, – прокомментировал Терентьев с досадой покусывая губу.

Прилепленный термоэмиттер не спас второй автоном, однако Терентьев, видимо, до последнего момента питал некие надежды на то, что он выживет. Ну, или хотя бы сядет на грунт.

Ошибся мастер. Мастера, стало быть, тоже иногда ошибаются.

Сгорел и третий робот, по уже знакомому сценарию, никаких отличий, и теперь на общем экране можно было наблюдать косой треугольник из ярко-оранжевых пятен.

Когда «Печора» трудолюбиво пошла на четвёртый сброс, Виталий поёрзал в кресле и подумал:

«Ну, что, вот он, момент истины?»

Если догадка Терентьева верна, этот автоном, собранный по чужой принципиальной схеме и на полностью чужой элементной базе, должен был сесть в целом виде.

И он сел. Правда, предпринять ничего не успел, парашют разве что отстрелил да приземлился в облачко пыльцы, поднятое срабатыванием пиропатронов. А потом база сожгла и его, прямо на грунте.

– Во как! – зло пробормотал Терентьев, привстав.

Он прикипел взглядом к экрану и застыл в очень неудобной с виду позе. Можно было только догадываться, какие мысли роились в данную секунду в голове мастера, какие причудливые варианты и комбинации складывались и анализировались.

Заварзин тоже щурился на экран; Виталий ощутил, что возникшее было доверие майора к шефу как к специалисту в этот момент сильно пошатнулось.

– Вижу, вы там корифеи прогнозирования, – не удержался от комментария вице-адмирал. – Девяносто пять, говорите, процентов, что сядет? И правда ведь сел, не поспоришь…