Штрафной удар сердца

– У него было два телефона, планируя убийство, он пользовался вторым, а свой оставил у подружки. Если бы мы стали проверять, то это бы косвенно подтверждало его алиби. На место убийства Востриков поехал от подружки, потому и прибыл так быстро, она ближе живет. Я столько всего упустила! Мне в голову даже не пришло посмотреть, на чем он прибыл к месту преступления.

– У тебя отец умирал, – мягко возразил я. – Странно, как ты вообще соображала, что делаешь.

– Стас, ты же понимаешь, что это не оправдание ни для прокурора, ни для суда, – вяло ответила Агата. – Кому какое дело, умирал у меня отец или я плясала канкан на Багамах. Дело должно быть закрыто, а не превращено в очередной «глухарь». Тебя это тоже касается. Дуй, общайся с таксистами, может быть, они опознают Вострикова.

С первым таксистом не повезло. Он вообще не запомнил пассажира и даже не оглянулся, когда тот сел в машину, но вспомнил, что при нем была сумка. А вот второй, посмотрев на тройку разномастных фото, уверенно ткнул в Вострикова, сообщив, что узнал его по бровям, загнутых под невероятным углом. Дело начинало двигаться.

Я вернулся в отдел, где вновь занялся текучкой, а под вечер меня вызвала Агата, сообщив, что мы идем с визитом к сенатору Завьялову. Объяснять, что происходит, она отказалась.

Перед самым отъездом мне написал Олжас Устемиров, который сбросил через мессенджер занятное видео переговоров Вострикова с тренером конкурирующей команды. Устемиров пояснил: по словам тренера, то же самое видео, где Антона беззастенчиво продавали, несколько дней назад попало к самому Романову.

Агата придет в восторг! Я заехал за ней в комитет, и мы помчались в приемную сенатора. Агата была злой и раздраженной. То, что таксист опознал Вострикова, ее не особо порадовало, как и видео, которое, по сути, не тянуло даже на мотив.

– Что толку, если сейчас на нас будут очень сильно давить и требовать спихнуть дело на какого-нибудь бедолагу, например, того же Сомова, – обреченно сказала она. – Нет, я никогда не приму факт, что в благополучной семье, где никто не бухает по-черному, не колется и даже на сторону ходят чуть ли не с обоюдного согласия, отчим может ради каких-то бабок завалить пацана, которого воспитывал. Почему они не договорились?

– Антон, по мнению его друзей, был последним рыцарем на Земле, а его папашка – мелкий жулик, для которого разоблачение смерти подобно, – пояснил я. – Он собирался жениться на больших деньгах, а тут его решили вывалять в дерьме.

– И это дерьмо сейчас будут отмазывать, – вздохнула Агата.

– Ничего, – утешил я. – Пободаемся.

* * *

В приемной сенатора царствовала седовласая дама, точная копия феи из мультфильма о Шреке. Едва мы представились, она провела нас в соседний кабинет, где за столом, сняв пиджак, сидел сенатор Вадим Завьялов, зубр с тяжелым взглядом, буравящим нас из-под лохматых бровей. Растеряв все свое нахальство, Агата остановилась у дверей. Завьялов не поднялся, лишь рукой сделал широкий жест.

– Садитесь.

Мы сели. Он посмотрел на нас, а поскольку мы молчали, нетерпеливо выпалил:

– Ну?

– Вы о чем-то хотели спросить? – поинтересовалась Агата.

Завьялов, видимо, считал главным меня, он с легким недоумением перевел взгляд на нее, а затем недовольно произнес:

– До меня дошла информация, что вы копаете под моего возможного родственника. Понимаете, что это нежелательно?

– Понимаем, – ответил я. – Но выхода нет. Улики указывают на Вострикова.

– И доказательства серьезные?

– Серьезные, – подтвердил я. – Свидетели, улики, мотив. Мы понимаем ваше беспокойство, но факт есть факт.

– А как-то это порешать можно?

– Вадим Иванович, – вмешалась Агата, – замять дело не получится. Убит известный спортсмен, преднамеренно, хладнокровно. Это не поножовщина на кухне алкашей, до которой никому нет дела. СМИ на ушах до сих пор. И если им станет известно, кого мы подозревали, отмыться уже не получится.

– Ну, с журналистами можно договориться, – фыркнул Завьялов, – особенно учитывая, что половина изданий принадлежит мне. Всех можно заткнуть, переключить на что-то другое. Дело не в этом.

– Не в этом, – согласилась Агата. – Дело в том, готовы ли вы принять в свою семью убийцу и мелкого жулика, который ввязался в мутную аферу, а когда она выплыла, не задумываясь, убил сына когда-то любимой женщины. И не просто убил, а с особой жестокостью, держа под водой, пока он захлебывался. Теперь подумайте: вдруг какую-то мутную историю о Вострикове узнает ваша дочь? Или, не дай бог, их ребенок, если, конечно, у них будут дети…

– Девочка, не дави на меня, – хмуро сказал Завьялов. – И не пугай, я пуганый. Скажи, тебя конкуренты мои наняли или Серега и правда убийца? Вас не натравили на нашу семью, чтобы карьеру разрушить?

– Правда убийца, – просто сказала Агата. – Подумайте о дочери. Она еще найдет себе нормального мужика. А этого отдайте нам. Парню всего двадцать было, он растил его несколько лет и хладнокровно убил. Вашей дочери ненамного больше. Думаете, если прижмет, он ее пожалеет?