Штопор

— Так оно, так, Николаша. А ты-то каков! Прямо енерал, едят тебя мухи с комарами. А это, значит, жена с дочкой? Их-то я видел тут надысь. На побывку, значит?

— На побывку. Везде хорошо, а домой, в родной угол, тянет. Вот приехал, а отец приболел, не с кем и рюмку выпить, о колхозных делах поговорить. Вы зашли бы?

— Выпить, поговорить — эт мы всегда рады, — счастливо заулыбался старик. — А когда зайтить-то?

— Да хотя бы сегодня, хоть сейчас. Мы вот вышли вечерним воздухом подышать.

— Дык эт я мигом. — Оглядел себя. — Вот только пинжак сменю. А можа, чуть попозже? Бабка моя тоже ни к хрену негодная, самому приходится за коровкой ухаживать, кормить, доить…

— Можно и попозже. Управляйтесь и приходите, а мы пока стол сообразим.

— Ладушки, Николаша. Вот спасибо тебе, едят тебя мухи с комарами.

— Не придет, — усомнилась Наталья, когда они отошли от дома Кусаткина.

— Придет, — засмеялся Николай. — Не придет, а прибежит, несмотря что ноги больные.

Кусаткин действительно не заставил себя ждать — явился, едва стол начали накрывать, веселый, довольный и в другом, более чистом пиджаке. Увидел на столе большую бутылку «Столичной» и вовсе засиял.

— Это ведь сколько ее, едят ее мухи с комарами, я не то что в рот не брал, в глаза видеть не видывал. Небось из Москвы привез? — спросил он у Николая.

— Почему — из Москвы? Теперь ее и в Бутурлиновке продают. — Николай с интересом наблюдал, с каким вожделением старик поглядывает на бутылку и на закуски, время от времени сглатывает слюну. — Присаживайтесь к столу, — не стал томить его более Николай. — Пока они накрывают, мы по рюмочке пропустим.

Старик сел и удивленно посмотрел на мать Николая, поставившую на стол новое блюдо.

— Да куды же это, едят вас мухи с комарами? На свадьбу, что ли?

— Закусывай, ешь, — ответила мать. — Сынок к нам в гости не часто приезжает.

— Петр Васильевич, а как же ты? — крикнул Кусаткин своему приятелю и прежнему собутыльнику. — Можа, подымешься? Рюмочку, а оно и полегчает.

— В другой раз, — отозвался отец. — Выпейте за меня.

— Ему нельзя, — вступилась за отца мать. — Врач не разрешает — нервы.

— Нервы, оно так, едят их мухи с комарами. — Старик потянулся к рюмке, едва Николай налил ее: — Ну, будем здоровы, — и одним глотком осушил рюмку. Вытер рукой губы, помотал довольно головой.

— Кстати, Дмитрий Никитович, — перешел Николай к главной теме, — а почему вы отказались в этом году сторожить на току? Работенка там не такая уж трудная и привычная вам.

Старик подумал, мотнул головой и, хитровато глянув на Николая, усмехнулся:

— Оно верно, не трудная и привычная. Только по нынешним временам платят дюже мало.

Похоже, он разгадал, куда клонит Николай, и ловко ушел от откровенного ответа. Видимо, Николай поспешил с вопросом. Пришлось искать обходный маневр.

— Говорят, у вас собираются из колхоза совхоз делать? — Николай налил еще. — Как вы считаете, к лучшему это или к худшему?

— Знамо дело, к лучшему, — понимающе заключил Кусаткин и опорожнил и эту рюмку.

— А чем? В чем тут резон?

Старик хитровато подмигнул Николаю:

— Резон есть, Николаша, — в совхозе больше платят.

— Но в колхозе хлеб дают, солому, сахар, растительное масло.

— Дають. Кому надо. А кто и так береть, бесплатно. Вот теперь и прикинь: денег в совхозе платить будут более, а хлеб и прочее по-прежнему бесплатно.

— Но ведь это воровство, и рано или поздно отвечать придется.

— Верно рассуждаешь, — похвалил старик. — Сколь веревочке ни виться, конец будет. Вот тебе и сказ на твой вопрос, почему я не пошел ныне в сторожа. — Старик просительно посмотрел на бутылку, отблагодари, мол, за откровенность.

Николай налил.

— Значит, воровали?

— Воровали, — кивнул Кусаткин. — А кому хочется в тюрьму садиться, срамиться на старости лет? То-то и оно, — заключил он грустно и отхлебнул немного.

— Но вы-то тут при чем? — не понял Николай.

Старик согласно кивнул, закусил.

— А ты у жинки своей спроси, при чем… Бригадир наш, которого ныне величают Владимиром Кузьмичом, бандит с большой дороги. Присосался к колхозу, как паук кровопивный, не отдерешь. Дружками обзавелся и из милиции, и из района, попробуй, возьми его голыми руками.

— Почему голыми? У вас же факты! — в порыве воскликнул Николай. — Стоит вам только дать показания…

— Показания? — Старик будто сразу протрезвел. Покрутил рюмку, допил. — Нет, мил-человек. Ты побыл тут да уехал, а нам с бабкой век доживать, и я не хочу, чтоб мне красного петуха под крышу пустили. — Он хрустнул малосольным огурцом, пожевал по-стариковски с шамканьем и причмокиванием, вытер ладонью губы. — Спасибо за угощеньице. Рад был поздравить Николашу с приездом. — И тяжело поднялся. — Пора итить, а то бабка заждалась небось. Приспичит — то водицы ей, то еще чего. Шестой год мается и меня мает. А куды поденешься?..

Николай понял, что большего от старика ничего не добьешься, пошел его проводить. Но ошибся. На улице старик вдруг сам заговорил о том, что его интересовало.