Шрамы, которые мы носим (ЛП)

Сандор повернулся и зашагал вниз, чувствуя, как смотрит ему вслед своими темными глазами отшельник. Подойдя к парому, Клиган встретил голубой сияющий взгляд Сансы, которая улыбалась ему. Он ступил на сходни, чтобы встать рядом с Пташкой – с той, что была его спасением и избавлением.

========== Глава 13. ==========

Они были в пути всего пять дней, а Сандору уже хотелось убить ее. Или себя. Или даже обоих – он еще не решил.

Дело было не в том, что Санса была плохим попутчиком. Ему нравились ее дорожные рассказы: как правило, она говорила о Винтерфелле, о своей семье, о счастливых и невинных временах. Он слушал: ему рассказывать о счастливом детстве было нечего.

В ответ он делился с ней историями о времени, когда он был оруженосцем и начал участвовать в турнирах – кажется, девушке это понравилось. Но они закончились, и тогда он стал рассказывать о войнах и сражениях - с его точки зрения, разница была невелика. Как-то раз он рассказывал ей о кровавом мятеже треклятого Грейджоя и так увлекся подробностями, что, не сразу заметил, что она слушает его в полном молчании. Мужчина оглянулся и посмотрел на нее – лицо девушки было бледным как снег в темном овале капюшона.

Теперь он рассказывал ей о придворных интригах, и его смешило, как она прикрывает рот ладонью, слушая наиболее непристойные из его баек. Но он видел, что она прячет улыбку, а в ее глазах пляшут искорки, и был доволен, что ее так легко развеселить.

По вечерам, когда они разбивали лагерь, Сандору было не на что пожаловаться – Санса охотно помогала ему: она собирала хворост, никогда не пропадала из виду и умела поджарить кролика или рыбу на ветках над маленьким костерком, в свете которого ее волосы начинали походить на языки пламени. Он показал ей, как ухаживать за лошадью - смирным серым в яблоках иноходцем, и с затаенным восхищением смотрел, как быстро она завоевала симпатию Неведомого. Постелью им служили плоские соломенные тюфяки, а одеялами - шкуры. Они ложились рядом, но не прикасаясь друг к другу, и каждую ночь Сандор клал между ними свой меч.

Послушание Сансы тоже пока было безупречным. Еще когда они плыли на пароме, Сандор объяснил ей правила их путешествия, и ему не пришлось повторять дважды: «Ты будешь закрывать лицо капюшоном, когда мы будем ехать верхом» - говорил он ей – «и если по дороге нам кто-то встретится, будешь держать голову как можно ниже. От тебя не должно быть не слышно ни слова, ни даже звука – ты приняла обет молчания. Держись рядом со мной. Если попадем в беду, слушай меня и делай то, что я скажу. Если я велю тебе бежать, то ты побежишь, так быстро и так далеко как сможешь. Ты теперь не знатная дама, ты даже не женщина. Ты послушник на службе у Семерых, безропотный и безмолвный как попрошайка. Ты поняла меня, девочка?».

Она серьезно кивнула и обещала слушаться.

По мнению Клигана, она была не из тех, кто жалуется, хотя долгие дни в седле и холодные ночи на твердой земле никому еще не давались легко. После целого дня верхом даже он чувствовал, как все тело затекает, и вечером приходилось разминать деревянные руки и ноги. Санса и вовсе не привыкла к долгой езде, они редко останавливались, но она почти не возражала.

Подводя итоги, Сандор, счел, что такой компаньон, как она, доставляет очень мало хлопот. Будь она кем-то другим, подобные размышления даже не пришли бы ему в голову. Вот только она не была кем-то другим. Она была его маленькой пташкой, и как он ни старался, не мог найти ни единой трещинки, которая позволила бы ему разбить преграду между ними. Это была стена попрочнее каменной.

Раньше, в Королевской гавани он знал, как и чем поддеть ее, чтобы она показала свое истинное лицо; редкие проявления волчицы в девушке – одновременно яростной и нежной - вызывали у него жгучее любопытство. Но это умение в значительной степени подогревалось вином и безрассудной жестокостью. Теперь же у него не было ни того, ни другого, и Сандор находил, что так даже лучше.

Сейчас его гораздо больше мучило его неумение достать до нее, вытащить из скорлупы и убедить наконец доверять ему. Клиган не задумывался над тем, что путешествие, которое сделало его тем, кем он стал, было гораздо более долгим, чем его дни рядом с Сансой. И он не вспоминал, как часто он оступался и падал на этом пути.

В этот день они поравнялись с небольшой группкой путешественников – нищих бродяг, одетых в лохмотья: мужчина, мальчик-подросток, который вел в поводу мула, сгибавшегося под тяжестью навьюченного на него скарба – все их имущество - и остальные члены семьи. Сандор спешился, чтобы помолиться вместе с матерью и благословить ее детей – больного младенца на руках и трех чуть постарше, - тощих и сопливых малышей, цеплявшихся за материнскую юбку. В то время как женщина благодарно сжала его руку, он заметил, как внимательно ее муж разглядывает Сансу – та подняла голову и не отрывала напряженного взгляда от детей, не обращая внимания на то, что на нее смотрят. Он быстро попрощался, и они проехали целую лигу, прежде чем Сандор остановил лошадь, преградив дорогу девушке.