Шрам

Беллис проследила взглядом за следами, петляющими по выжженным солнцем холмам, и вдруг (дыхание у нее снова перехватило) ее взор остановился на нескольких выгоревших на свету домах, обиталищах, которые налипли на скалы, словно органические наросты: поселение анофелесов.

В бухте было безветренно. Небольшая группка облаков напоминала пятна белил вокруг солнца, но жар прорывался сквозь них и гулял среди скальных стен.

Ни одного живого звука не доносилось оттуда. Однообразные биения моря словно бы подчеркивали тишину, а не нарушали ее. Дирижабль тихо завис в воздухе, его двигатели сбросили обороты. Неподалеку покачивались, поскрипывая, самхерийские суда. Они были пусты. Никто не вышел встречать воздушный корабль.

Стражники струподелы в своих струпьях-доспехах вместе с кактами вели наблюдение, пока пассажиры спускались. Беллис сошла на землю, присела на корточки рядом с веревочным трапом и зачерпнула рукой песок. Ее дыхание участилось, громко отдаваясь в ушах.

Поначалу она не чувствовала ничего, кроме того, что под ногами твердая почва, которая не раскачивается в такт волнам. Она с удовольствием вспомнила, как должны вести себя ноги на земле, и только в этот момент поняла, что забыла об этом. Потом она переключила внимание на место высадки и внимательно осмотрела берег, впервые поняв, что выглядит он необычно.

Она вспомнила наивные гравюры в книге Аума. Стилизованное черно-белое изображение человека, стоящего в профиль на берегу, а вокруг него разбитые механизмы.

«Машинный берег», – подумала она и бросила взгляд дальше – за грязно-серый песок и гальку.

Чуть вдалеке она увидела то, что сверху приняла за валуны, – какие-то махины, нарушавшие однообразие берега. Это были двигатели. Приземистые и громадные, покрытые ржавчиной и патиной, давно выброшенные за ненадобностью, созданные в неизвестных целях, с поршнями, изъеденные временем и солью.

То, что выглядело камнями поменьше, оказалось частями более крупных машин, трубопроводами или более тонкими и замысловатыми узлами, манометрами, какими-то стеклянными штуковинами и компактными паровыми двигателями. Галька оказалась шестернями, зубцами, маховиками, болтами, винтами.

Беллис набрала в руки горсть – это был не песок, а тысячи крохотных храповичков, шестереночек, окаменевших пружинок – внутренности невообразимо маленьких часов. Каждая такая частица, свидетельствовавшая о разрушении, была как песчинка, твердая и нагретая солнцем, меньше крошки. Беллис пропустила их сквозь пальцы – руки покрылись темно-кровавым, цвета берега, налетом, окрасились ржавчиной.

Этот берег был настоящим муляжем – металлической скульптурой, подражанием природе с использованием материалов свалки. Каждый атом был взят из какой-то разбитой машины.

«Из какой это эпохи? Сколько всему этому лет? Что здесь произошло?» – думала Беллис. Она пребывала в прострации и потому была способна испытывать лишь какой-то усталый страх. «Что за катастрофа? Что за битва?» Она представила себе морское дно вокруг бухты – целый риф из ржавеющих машин, содержимое фабрик целого города, брошенное гнить, отданное во власть волн и солнца, изъеденное ржой, разваливающееся на части, которые затем распадались на еще более мелкие частицы, выброшенные морем назад на берег, чтобы создать этот уродливый пляж.

Беллис подобрала еще одну горсть машинного песка и пропустила его через пальцы, ощущая запах металла.

«Вот об этой плавучей дряни и говорил Хедригалл, – поняла она. – Это кладбище испорченного оборудования. Здесь миллионы секретов превращаются в ржавый прах. Местные жители, видимо, перебирают эти залежи, находят что-нибудь, драят, отчищают и предлагают самые привлекательные штуки на продажу – две-три детали из тысячесоставной головоломки. Маловероятно и ненадежно, но, если удастся увязать в одно целое, сообразить, что к чему, одни боги знают, что из этого может получиться».

Она отошла от канатной лестницы, прислушиваясь к хрусту древних устройств под ногами.

Спустились последние пассажиры. Охранники внимательно оглядывали горизонт, о чем-то перешептываясь. Рядом с Беллис опустили на землю клеть с животными: от нее пахло хлевом, а ее обитатели шумно и с глупым видом принюхивались к неподвижному воздуху.

– Подойдите поближе и слушайте меня, – резко сказала Любовница, и члены экспедиции окружили ее.

Подошли механики и ученые, сидевшие на корточках и пропускавшие железный песок сквозь пальцы. Некоторые, как Флорин Сак, направились к морю. (Он даже успел нырнуть, издав стон наслаждения.) Несколько мгновений не было слышно ничего, кроме бурунов, набегающих на ржавый берег.