Шрам

Уже несколько дней Тинтиннабулум отмечал перемены, произошедшие в его помощнице, слышал, что ее двигатель гудит по-новому. Двигаться она стала быстрее и точнее, могла закладывать крутые виражи и останавливалась быстро и бесшумно. Ей стало легче проезжать по качающимся мостикам Армады. Исчезло ее всегдашнее внутреннее беспокойство, прекратились постоянные поиски угля или дерева.

– Что случилось с твоим двигателем, Анжевина? – спросил Тинтиннабулум.

И она, улыбаясь от распиравшей ее робкой радости, показала ему.

Он стоически покопался в ее трубках, обжигая руки о котел, обследовал ее обновленные металлические внутренности.

Тинтиннабулум знал, что наука в Армаде пребывает в убогом состоянии. Она была такой же пиратской, как и экономика и политика города, – продукт воровства и случая, разномастная и непоследовательная. Инженеры и маги набирались опыта на полуразрушенном, устаревшем оборудовании и похищенных изделиях такой немыслимой конструкции, что разобраться в них было невозможно. Наука в Армаде представляла собой лоскутное одеяло.

– Этот человек, – пробормотал он, запустив по локоть руки в двигатель Анжевины и трогая пальцами трехступенчатый выключатель на спинке ее шасси, – этот человек, может, и обычный механик, но… работа великолепная. Немногие в Армаде смогли бы так. Почему он это сделал? – спросил он.

Ответить на это Анжевина могла лишь туманно.

– Ему можно доверять? – спросил Тинтиннабулум.

Тинтиннабулум и его команда не были уроженцами Армады, но их преданность Саргановым водам никто не ставил под сомнение. Рассказывали о том, как они попали на Армаду. Любовники нашли их неким эзотерическим способом и убедили работать в городе за жалованье, размера которого никто не знал. Для них были разведены канаты и цепи, связующие воедино ткань Саргановых вод. Квартал открылся перед ними, и Тинтиннабулум смог войти и прижиться в самом сердце города, который опять сомкнулся за ним.

В то утро Анжевина тоже подобрала одну из листовок, неожиданно заваливших улочки Армады, и узнала, в чем суть проекта Саргановых вод. Эта новость взволновала ее, но, как ей стало ясно, не особенно удивила. Она давно уже допускалась на официальные слушания, видела книги на столе Тинтиннабулума, ей попадались на глаза диаграммы и незавершенные расчеты. Узнав, в чем суть проекта, Анжевина сразу же поняла, что давно уже это знает. В конце концов, разве она не работала на Тинтиннабулума? А кто же он, как не охотник?

В его комнате было полно свидетельств. Книги – ни у кого другого книг за пределами библиотеки ей видеть не приходилось, – гравюры, бивни, украшенные резьбой, сломанные гарпуны. Кости, рога и шкуры. За годы ее работы Тинтиннабулум и его семерка отдавали все свои знания и опыт Саргановым водам. Рогатые акулы, киты и кети, костерыбы, шелларки – всех он выследил, загарпунил, поймал: кого на пищу, кого из самозащиты, кого ради удовольствия.

Порой, когда все восемь собирались вместе, Анжевина прикладывала ухо к деревянной панели, прижималась к ней изо всех сил, и, хотя до нее доносились лишь случайные слова, этого было достаточно, чтобы понять: здесь готовится что-то необыкновенное.

Она слышала, как корабельный сумасшедший по имени Аргентариус, которого никто никогда не видел, кричал на них и бранился, говоря, что боится. Анжевина догадывалась: он стал таким, потому что когда-то давно на него напала одна из их жертв. Но это не остановило его товарищей. Они утверждали свою власть над глубинами моря, пытались проникнуть в это жуткое царство.

Говоря об охоте, они приходили в небывалое возбуждение от всех этих левиафанов, лахаму, каразубиц.

Так почему бы не поймать аванка?

Ничего удивительного в этом на самом деле нет, думала Анжевина.

– Ему можно доверять? – повторил Тинтиннабулум.

– Можно, – сказала Анжевина. – Он хороший человек. Он благодарен за то, что его избавили от отправки в колонии, и зол на Нью-Кробюзон. Он по собственному почину подвергся переделке, чтобы лучше нырять, лучше работать в порту. Теперь он стал морским обитателем. Он предан Саргановым водам не меньше, чем любой местный уроженец.

Тинтиннабулум поднялся и закрыл котел Анжевины. Губы его задумчиво сложились в трубочку. У себя на столе он нашел длинный, написанный от руки список имен.

– Как его зовут? – спросил он, а услышав имя, кивнул и тщательно вывел: Флорин Сак.

Глава 18

Слухи и сплетни в Армаде имели куда больше силы, чем в Нью-Кробюзоне, но в Армаде существовали и средства массовой информации. Были в городе глашатаи, извещавшие о той или иной полуофициальной политической линии кварталов. Было несколько досок объявлений, выпускались и периодические издания. Печатались они на отвратительной бумаге, насквозь пропитанной типографской краской, – бумага многократно перерабатывалась.

Выходили эти издания нерегулярно, – когда находились писатели, печатники и ресурсы. В большинстве своем они раздавались бесплатно и были тонюсенькими – один-два листочка, плотно набитые буквами.