Шпеер

— Тебе ведь тогда понравилось? — голос жалобный. В коньяке надежда. Так всегда со спиртным. Сначала надежда, а потом блевотина, дурной привкус во рту и сожаление о вчерашнем. Знаем таких, как ты, мальчик. Шел бы ты... Ладно, так и быть. Руки ловкие, приучены запретные плоды из штанов таскать. Может, не только плоды. Интересно, до бумажника сможешь добраться? Дьявол, пальцы холодные! Лучше бы бумажник схватил. Там как раз на твои услуги осталось. Ларри, подлец, отсосал наличность.

— Ты замерз?

Не понимаешь, о чем спрашиваю? Черт бы тебя взял, не смотри на меня так, будто в самом деле меня хочешь!

— Рэй... Рэйвен.

Предположим, это не мое имя. Старик любит клички. Но на твоих губах оно как вишня, упавшая в горячий шоколад. В твоем польском «Р» определенно что-то сексуальное. К черту польский, сексуальное — твои губы, длинный рот, мне нравится такой. Приду домой, нарисую эти прекрасные губы вокруг моего друга. О, Адонаи, если дойду до двери.

— Хватит. Идем.

— К тебе?

Нет, к принцу Чарльзу. Хм, а лицо засветилось, будто и вправду к Чарльзу. В очередь запишись, сынок.

— Только попробуй что-то стибрить.

Обиделся. Ах ты боже мой, гордое польское панство. Я тебе не Чарльз, прошлый вафлер как украл часы, так до сих пор новые не куплю. Особенно с той начинкой, что внутри была.

— Тогда ко мне?

Да убери ты руки от моего голодного друга! Я к себе не дойду, не то, что в твою грязную нору.

— Я тут недалеко, знаешь гей-паб через квартал? Если хочешь. Только там... я не один в комнате.

Так. Ситуация проясняется. Теперь дойду куда угодно.

— Работаешь на Старика?

— Работал раньше, — голос тихий, виноватый. — Бросил. Не могу я так. Ларри мало платит, конечно, но лучше в мастерской убирать, чем...

Бросил ты. Расскажи это моей покойной бабушке.

— Если бы ты не работал, Старик бы тебя выставил.

— Он меня не выгнал. Старик добрый вообще. Он не заставлял ничего такого делать. Я в пабе на кухне помогал сначала. А потом... так получилось...

Конечно, так получилось. Новички с кухни начинают. Добрый старик никого не заставляет.

— Что-то я тебя ни разу не видел в пабе.

— Я с месяц был помощником повара. Потом попросили подменить официанта, я вышел пару раз... Заработал, как за весь месяц. А на третий раз... в больницу попал.

Три ярда до двери квартиры. Спасибо, Отец, остановил рукой Своей. Слава Тебе и хва...

— Их трое было, — шепчет. Глазищи огромные.— Здоровые такие кабаны. Я думал, умру тогда.

Ах, вот оно что. Рэй, засунь свою жалость, откуда там она выползла. Может, лгут уста прекрасного Адама. Знаем этих посланцев Старика, добрых данайцев с щедрыми дарами Венеры.

— Кто-то за тридцатку собирался умереть. Не далее как позавчера.

— Но ты же один был?..

Знаю, смех у меня отвратительный. Не похож на перезвон колокольчиков.

— Я мог позвонить в группу поддержки. Или отделать тебя за троих.

Дьявол, а вот и колокольчики! Твои губы созданы для смеха, Сын Божий!

— Ты не можешь, Рэй. Ты добрый. Зачем ты сказал Ларри, что это ты разлил олифу, если это я был? И холст на подрамник за меня натянул? Ящик помог дотащить?

— Я всегда притворяюсь добрым, перед тем как порвать чью-то задницу. Сначала холсты натягиваю, потом всё, что шевелится рядом.

Не веришь, улыбаешься. А я зачем улыбаюсь?

— Зачем врешь Ларри, что не понимаешь по-английски?

Ну вот, суровая правда жизни поглотила дивную улыбку. Она такая, правда-гадина.

— Старик попросил, — глаза отводит. А ресницы тебе такие на кой черт? На двух стыдливых дев хватит. Господь-Творец, Ты несправедливо раздаешь щедроты телесной красоты.

— Зачем? Притвориться глухонемым, чтобы чужие разговоры в мастерской подслушивать?

Попал. В точку. А я-то думал, такие, как ты, не краснеют.

— Так мы идем к тебе? Или... куда-нибудь?

Конечно, идем. Может, тебя ко мне Старик подослал. Рэй, скажи честно, это оправдание или?..

Или я хочу, хочу до умопомрачения этот нежный длинный рот, эти познавшие порок руки, эти опьяняющие глаза, это тело, юное, свежее, гибкое, пока его не смяли колеса разврата, распада, уродства прожитых лет?..

— Ко мне».

* * *

— Кофе, шеф, — коснулось уха теплое дыхание Зверя.

Гарри втянул воздух сквозь зубы и тихо выдохнул. Чтобы в штанах стало тесно от злодейского голоса, хватало двух слов.

Он окинул возмущенным взглядом рассевшегося на краю стола Северуса с чашкой в руках — похоже, тот даже не понял, какую бурю в душе способны произвести простые слова «Кофе, шеф».

— Еще долго? — Гарри осмотрел наполовину заполненный стеллаж. — Может, помочь все-таки? — неискренне сказал он, больше желая изучить неожиданные грани таланта Шпеера, чем перекладывать пыльные книги.

— Да нет, с полчаса, быть может, — редактор рассеянно оглядел оставшиеся стопки.

Лежащий на столе телефон издал тонкий писк вошедшего sms.

Северус отставил кофейную чашку и ткнул длинным пальцем в кнопку мобильного.

Гарри скосил глаза на экран телефона.

«В квартире, — выхватил сообщение быстрый взгляд Г. Дж. — Больше негде. С.»

Сердце Гарри похолодело и не сразу вспомнило, как надо перегонять кровь.

* * *