Шофёр

– Господа, я ведь не могу отвечать за вашего человека там, за границей, и не знаю, за сколько вы тут купили. Пять процентов от оценочной цены, если вам её подтвердят после пересылки, моё последнее слово. Только я должен буду навести справки об этом персонаже, вдруг это просто мелкий жулик. И сразу хочу предупредить, с мелочью мне работать недосуг, слишком большой риск.

– Не беспокойся, товара будет много, – Радкевич убрал револьвер, – только успевай карманы подставлять. Но и уверен будь, за ошибку спросим, так что смотри в свою лупу внимательнее.

– Цену покупки мы вам скажем и договоримся на четырёх процентах, – добавил Шпуля. – Но и вы доверие оправдайте. По рукам?

* * *

Субинспектор Панов отодвинул от себя папки с делами и тяжело поднялся. И годы давали о себе знать, и возросшая нагрузка, раньше-то он простым письмоводителем в полиции работал, а теперь до настоящего следователя вырос, пусть и при другой власти. Старых знакомых, которые за преступниками при царе бегали, потихоньку отовсюду вычищали, прежних специалистов немного осталось, да и их грозились сократить. Спасало то, что он напрямую к делам жандармов отношения не имел, а что в канцелярии протоколы правил, так не он их сочинял. Субинспектор совсем уже собрался уйти и приятно провести время в кооперативной столовой за тарелкой суточных щей, пирогами с грибами и кружкой пива с раками, как в дверь постучали.

– Кого там несёт?

– Это я, Наум Миронович, – в щель просунулся агент второго разряда Шмалько, – новость есть.

– До завтра не подождёт?

– По убийству Пилявского это. Солонку я нашел, – Трофим уже привык к тому, что субинспектор иногда брюзжит, – энту, которую дочка Пилявского нарисовала.

– Племянница. Я так и знал, – Панов устало вздохнул, опустился обратно на стул. – Ты, Шмалько, словно демон какой, дело Введенский почти закрыл, а теперь опять всё по новой начинать. Где нашёл?

– Вчерась милиция малину одну накрыла на Огородной, что около желдорпутей, нас с Писарчуком вызвала, вещичек там немного совсем, рухлядь в основном.

– Ага, знаю, ты докладывал. Ну?..

– Опись изъятого имущества принесли, я посмотрел, и прям глаз зацепился, сходил и проверил – она, точно как на картинке. Солонка-то у барыги была, он сначала твердил, что его собственная, а как узнал, что через неё убийство совершено, так сказал, мол, малец ему приносил, Федька Косой, за четыре рубля сторговались. Когда приносил, не помнит, но недавно совсем.

– Что за Федька?

– Да пацан обычный, каких много, по фамилии Ермолкин. Четверо детей в семье, Федька из них самый старший, мамаша стирает, отец на ламповом заводе работает, а живут они в частном доме где-то в Черкизове. Так что, изловить его?

– А ты как думаешь сам? – субинспектор зевнул. – Конечно же ловить, только это не наше дело, а тридцать шестого отделения. Пусть дома проверят и описание раздадут дворникам, ты давай-ка метнись к Пахомовой, которая свидетельница, опиши ей этого мальца, вдруг узнает. Ну а я, пожалуй, домой поеду, аппетит пропал напрочь.

Глава 11

Травин завёз Коврова на улицу Белинского, в гостиницу «Пассаж», протянул ключ от машины.

– Нет уж, братец, пойдём поговорим, – Николай толкнул дверь, – дело серьёзное, тут всё обдумать надо.

Сергей хотел было отказаться, но передумал. Они прошли мимо распахнувшего двери швейцара и сидевшего на стуле за конторкой служащего, который боролся со сном, поднялись по лестнице на третий этаж. Зайдя в номер, Николай бросил на стол портфель, снял пиджак, вытащил из кобуры карманный браунинг, из портфеля – толстую книгу, аккуратно положил её рядом с собой, хлопнул по ней ладонью.

– Такие дела, Серж, – сказал он, – цацки-то вправду царские, вляпались мы с тобой по самые уши. Я-то надеялся, что какой-нибудь благородный выродок навроде нас добро фамильное распродает, ан нет, воруют прямо из Гохрана то, что большевики экспроприировали. Вот это мне принесли.

Он раскрыл книгу на странице восемьдесят два и ткнул пальцем в фотографию колье, рядом с которым стояла цена – 9000 золотых рублей.

– И что? – Сергей продолжал стоять.

– И всё. Либо мы с тобой, дорогой племянник, ловим этого воришку и сдаём государству, либо пеняй на себя…

Дальше Ковров не договорил, захрипел. Травин выдернул его из кресла, прижал к стене и одной рукой держал за горло, а другой вытащил нож из ножен, чуть надавил плоскостью лезвия на щёку, подвинув острие к глазу.

– Слышь, дядюшка, я такие шутки не люблю, – сказал молодой человек. – Ты мне угрожать вздумал очень зря, и выход я пока только один вижу, прикончить тебя здесь и сейчас. И если ты думаешь, что кто-то узнает, ошибаешься, я тебя в ванной на части разделаю и по этим частям вынесу. Погружу в машину, выброшу в Хапиловку, там такого добра много плавает.

Николай пытался что-то сказать, но Сергей его не слушал, он провёл несколько раз лезвием по рубашке и горлу, без нажима.

– Что, откупиться хочешь? Так я что надо сам найду.