Шофёр

Сергей зашёл в кабинет, сизый дым плавал под потолком, никак не выходя через открытое окно, за столом сидел Коробейников, а на стульях рядом примостились Ливадская, Малкин и кладовщик Сидоркин. Кладовщик вздрогнул, увидев Травина, и хотел было из кабинета выскочить, но не решился.

– Детали привёз? – первым делом спросил Коробейников.

Молодой человек кивнул.

– Вот видите, товарищи, в свободное время ездит за деталями для самоходных машин, а между прочим, это ему никто не оплачивает. Из трудового энтузиазма. Сергей, тут писулька…

– Жалоба, – поправила его Ливадская, симпатичная женщина лет тридцати с короткой стрижкой и в солдатской рубахе; она работала в гараже начальником склада, секретарём партячейки стала совсем недавно.

Коробейников скривился.

– Жалоба, – сказал он, – которую завподотдела Гантшер получил. Ей дали, значит, ход, прислали обратно с визой «разобраться», и теперь мы тут разбираемся. Есть что сказать?

– А чего тут говорить, – Сергей насупился, – у меня времени нет жалобы писать, я работаю, а у кого свободного времени вагон, те и строчат. Да, Сидоркин?

Кладовщик вжал голову в плечи.

– Товарищ прав, – сказал Малкин, – труд – вот что главное. А не умение писать.

– Значит, вы против грамотности? – Ливадская потёрла виски, голова у неё раскалывалась и от папиросного дыма, и от криков Коробейникова, и от того, что спала она едва ли пять часов, разбирая накопившиеся документы. – Впрочем, неважно. Трудовая дисциплина для того и введена, чтобы её соблюдать.

– Золотые слова, Зоя Герасимовна, – тут же поддержал её Малкин, – без дисциплины никуда. И без грамотности. Последний съезд ВЦСПС придает дисциплине большое значение.

– Алексей Семёнович, вы ведь здесь всё обсудили? – Травин подошел поближе. – Увольняете? Так я хоть сейчас.

– Разбежался, а работать кто будет? – Коробейников стукнул кулаком по столу. – У меня нет свободных шоферов, чтобы за руль сажать, у меня пятнадцать машин по две смены в день, сорок пять человек, и днем, и ночью.

– А вот это плохо, – твёрдо произнёс Малкин, – ночью зачем? Ночью надо спать. Трудящийся человек приходит после работы, откушает яичницу с колбасой, выпьет сладкого чая и ложится в кровать, ему такси в полночь не нужно, а если вдруг приспичит, то и ножками может прогуляться или на извозчике.

Воцарилась тишина. И Коробейников, и секретарь партячейки смотрели на Малкина так, словно видели его в первый раз. Сергей даже к стенке отошёл, чтобы все могли на активиста налюбоваться.

– Собрание заканчиваем, – наконец выдохнул Коробейников, – а то мы тут неизвестно до чего договоримся. Предлагаю вот что, Травина переводим в ремзону до сентября, а Чурикова из проката ставим в такси, он давно хотел. К сентябрю придёт пополнение на новые машины, которые вот-вот поступят, кто-то им должен помочь освоиться, вот Сергей и займётся. Он на войне взводом командовал, значит, сдюжит. Возражения есть? Товарищ Ливадская? Остальные?

Возражений не было, Коробейников черканул карандашом на листе и вызвал Симу – превратить корявые записи в отпечатанный протокол собрания. Ливадская вышла первой, за ней выскочил Сидоркин, Малкин не торопился, он порывался продолжить разговор, но начальник гаража его оборвал.

– Завтра, – сказал он, – мы всё обсудим.

Активист хотел было возразить, что завтра – воскресенье, и обсудить ничего не получится, но не решился, махнул горестно рукой и ушёл. Через минуту Коробейников и Травин остались одни.

– Кури, – начгар кивнул на пачку папирос, – у меня работы по горло, а они собрания устраивают. Расстроился?

– А чего расстраиваться, – Сергей зажёг спичку, затянулся, – работа, она и есть работа. В деньгах потеряю, зато по городу не надо мотаться, клиента искать, воскресенье – законный выходной. Пыжикова жалоба была?

– Его. Но не тронь.

– Надо больно. Только ты меня на утреннюю смену поставь, которая с семи, хорошо? И если по прокату будет что взять, я готов, шоферов-то больше не стало.

– Вот что ты за человек такой, тебе внушение сделали по партийной и профсоюзной линии, а торгуешься, – Коробейников вздохнул. – Будет тебе первая смена, и подзаработать дам, но смотри, чтобы без глупостей. Всё, ты тоже иди, сил моих нет тебя видеть.

Сергей вышел, аккуратно прикрыв дверь, Сима строчила на машинке протокол.

– Я уж боялась, тебя уволят, – сказала она, – собрание устроили, как будто аутодафе инквизиторское. Значит, теперь ты по воскресеньям свободен?

– Полностью, – молодой человек присел на край стола. – В половине второго на кругу?

– Хорошо, – машинистка чуть покраснела, смутилась от этого и покраснела ещё больше. – Жарко здесь, вот бы завтра погода не подвела.

Глава 7