Шиворот-навыворот

Арман сразу догадался, что предстоит долгий разговор. Он легко поднял жену со стола и, пробурчав, что испытание откладывается, подхватил ее на руки и перенес на диван.

"Не самое удобное место", — мысленно посетовала Лиля, ощутив, как толстые кожаные пуговицы обивки впиваются в спину. Она устроилась на груди мужа и принялась рассказывать, очень тщательно подбирая слова. Арман, поначалу вообразив, что речь идет о пустяках, слушал краем уха. Но постепенно он осознал, что испытывает ярость к первому мужу Лили. Ярость и одновременно благодарность. Какой необходимостью руководствовался этот самый Иштван Цагерт, посвящая жену в свои неблаговидные делишки? Зачем оставил ей все эти коды и номер счета? Но, с другой стороны, если бы не это, жила бы сейчас Лили преспокойно в Москве и знать не знала никакого графа де Анвиля. А так лежит у него на груди и смотрит зелеными серьезными глазами.

— Я не пойму, — проворчал Арман. — Эти деньги грязные?

— С точки зрения закона — нет. Это безымянный счет на Каймановых островах. Поначалу Иштван в шутку предложил таким образом брать плату за свои услуги.

— В шутку? — не понял де Анвиль.

— Ну да, — кивнула Лиля. — С каждого счета, открытого с помощью Иштвана, ежемесячно списывается остаток до ста долларов. Ну, например, на счете тысяча сто девять долларов двадцать центов. Списываются девять долларов и двадцать центов. Остаются только круглые суммы. Такая операция допускается только с изменяющимся остатком. Если движения по счету не было, то ничего не происходит. Условие списания без акцепта сразу оговаривается при открытии счета. И каждому владельцу счета такая плата кажется мизерной. Но, представь, за несколько лет муж помог открыть сотни таких счетов. И ежемесячно туда поступают деньги. На момент его гибели собралась солидная сумма. И тут начались проблемы. Один человек узнал и потребовал поделиться. Будь Иштван жив, он бы как-нибудь выкрутился. А мне осталось только взять детей и сбежать.

— Молодец. — Арман чмокнул жену в макушку и уточнил: — Кто-нибудь еще знает, что все ключи у тебя?

— Нет, — решительно мотнула головой Лиля. — Я всем рассказала историю о компромате, якобы хранившемся у мужа.

— Точно? И даже Виктору? — засомневался Арман.

— Знают двое, знает и свинья, — усмехнулась графиня де Анвиль. — Кроме тебя, никто не знает.

— Как собираешься распорядиться этими деньгами? — напрягся граф.

— Не знаю, — воскликнула она. — Сначала я думала, что они пригодятся моим детям. Все-таки их отец заработал каждую копейку, хранящуюся на этом счете. Но слишком велик риск.

— Почему ты так решила?

— В Мюнхене кто-то рылся в моих вещах. Я подозреваю Витьку, но никогда ему не скажу об этом. И если я права, то его кто-то попросил. Понимаешь?

— Подлец, — Арман стукнул кулаком по подлокотнику.

— Не думаю, — с сомнением в голосе заметила Лиля. — Скорее всего, он согласился, не имея возможности отказать. Ну и руководствовался самыми благими намерениями, чтобы обезопасить нас.

— Сама знаешь, что устлано благими намерениями? — недовольно пробурчал де Анвиль. — Но теперь ему будет крайне затруднительно порыться в твоих вещах, любовь моя.

— Витька не способен на подлость. Я думаю, он давно заверил золотоискателей, что у меня ничего нет.

— Тогда чего ты опасаешься?

— Ничего, — улыбнулась она. — Просто никак не могу решить, что мне делать? Чуть не порезала карту. А потом подумала, эти деньги могут помочь кому-нибудь, если их правильно отправить, не навлекая на себя подозрения. Поэтому пришла к тебе.

— Ты хочешь опустошить этот таинственный счет, направив все на благотворительность? — уточнил Арман.

— Ну да, — согласилась Лиля и добавила лукаво: — Но только, чтобы никому в голову не пришло, что за этим стоим мы с тобой, mоn реtit сhаtоn.

— Я подумаю, что можно сделать, — заверил Арман и тут же шутливо прорычал: — Ты назвала меня котенком, Лили? Ну, берегись.

ГЛАВА 41

Она заблудилась. Вот только сошла с аллейки и решила срезать угол, как поняла, что оказалась в другой стороне кладбища. Зина Кондратьева остановилась и огляделась по сторонам. Сплошные старые кресты и памятники, новых кварталов и не видать. Она глянула на землю, покрытую коркой снега, и испугалась, увидев только следы птиц и животных, ну и отпечатки своих сапог. Никто давно не заходил в эти кварталы. Сердце забилось, как сумасшедшее. Нужно выбираться отсюда. Но куда, если кругом безмолвная равнина. Зина велела себе не паниковать и внимательно осмотрелась. Заметила вдалеке огромную стелу, явно превосходящую в размерах остальные памятники.

"Наверное, монумент уважаемому человеку, — с сарказмом подумала она. — Значит, рядом с дорогой. Вот к нему и нужно двигаться", — велела сама себе Кондратьева и, осторожно обходя могилы, побрела, не сводя глаз с ориентира.