Великий князь Александр Михайлович во время встречи с императором и императрицей все вещи называл своими именами.
- Ваше вмешательство в государственные дела вредит престижу Ники. Я был вашим преданным другом, Алике, в течение 22 лет и как друг говорю вам сейчас, что все классы населения страны недовольны вашей политикой.
- Я замещаю супруга в Петрограде, пока он находится в Ставке. Это мой долг перед Ники.
- Алике, у вас семья, дети, почему вы не можете оставить государственные заботы своему мужу?
- Князь, я вас понимаю. Но император не может делить власть с парламентом.
- В этом вы, Алике, глубоко ошибаетесь. Ваш муж перестал быть абсолютным самодержцем с 17 октября 1905 года.
- Нет, Ники - полный самодержец и сегодня.
От этих слов императрицы, явно не владевшей знанием политической ситуации в России, великий князь Александр Михайлович пришел в ярость. И потому семейная, дворцовая беседа закончилась скверно:
— Учтите, Алике, я молчал больше двух лет! За это время я никогда не сказал вам ни слова о том позоре, которым покрыло себя наше правительство. Вернее, ваше правительство. Теперь я понял, что вы сознательно готовите свою погибель. И так же поступает ваш муж. Но при чем здесь мы?!
— Не забывайтесь, князь.
- Вы, Алике, не имеете права тянуть за собой в пропасть своих близких!..
При всем при том бывший дворцовый церемониймейстер оставался у руля правительственной власти. Фран- I цузский посол Морис Палеолог, оставивший интереснейшие мемуары о своей жизни в городе на Неве, писал в донесении в Париж:
«Штюрмеру 67 лет. Как личность, он ниже среднего \ уровня. Ума небольшого; мелочен; души низкой; честности подозрительной; никакого государственного опыта и никакого делового размаха».
Схожее впечатление произвел Штюрмер и на американского посла Фрэнсиса, который писал о нем несколько позже, в 1921 году:
«Его внешность столь же немецкая, как и его имя. Его ум работает медленно, у него темперамент флегматика. Он произвел на меня впечатление скучного человека...»
Назначенный премьер-министром, Штюрмер посетил Ставку и представился государю. Тот имел с ним длительную беседу с глазу на глаз в своем штабном вагоне. После этого новому главе российского кабинета министров представили высших чинов Ставки Верховного главнокомандующего.
Генерал-майор Пустовойтенко, оставшись наедине с Алексеевым, спросил:
- Михаил Васильевич, какое впечатление на вас произвел новый премьер?
- Это опасно бесталанный человек, Михаил Саввич.
А на вас?
— Во время представления мне почему-то подумалось, что со Штюрмером кабинет министров будет работать еще хуже.
- Скорее всего, так и будет. Новый премьер снабжение фронта не улучшит и забастовки в тылу не погасит. И с Думой ему не совладать.
- Куда же смотрел государь при его назначении?
- Наш Верховный исходил из семейных рекомендаций. Другого не видится.
- Об этом последние дни говорит весь штаб. Кроме нас с вами...
Пока железнодорожный кризис в далеких и ближних армейских тылах «прорастал все глубже и глубже», в Могилевской Ставке жизнь шла своим чередом. Между французским главнокомандующим Жоффром и генералом Алексеевым шла переписка относительно согласования планов кампании 1917 года. Париж предлагал расширить операции на Балканах. И военные вожди России в лице государя и начальника его штаба ответили полным согласием. Алексеев писал Жоффру:
«...Военные и политические соображения заставляют нас сжать кольцо вокруг противника именно на Балканах, и русские готовы будут выставить сильную армию на этом важнейшем для данного фазиса великой борьбы театре».
На очередной союзнической конференции в Шантильи члены делегации России переговаривались между собой после очередного дня заседаний:
- Жоффр любые поправки и замечания, в том числе и наши, почему-то принимает крайне неохотно. Словно его план уже утвержден в Могилеве...
- Впечатление такое, будто англичане и французы ведут свою собственную линию.
- А на что она направлена, по вашему мнению?
- Только на оборону своих государств с наименьшей потерей войск и наибольшим комфортом.
- А роль России?
- Париж и Лондон стараются взвалить на наши плечи все тяжести войны.
- Французы и англичане для России не жертвуют ничем. А требуют от нас только все новых и новых жертв...
- Жоффр с британцами в Шантильи в который уже рая считают себя хозяевами положения в Антанте...
Само собой разумеется, генерал Алексеев все это знал из писем представителей России на союзной конференции в Шантильи. Тогда российская сторона настояла на том, чтобы очередная союзная конференция состоялась не во Франции, а в Петрограде. Она проходила в январе-феврале 1917 года. Но Михаил Алексеевич на ней не присутствовал. Он взял отпуск по болезни и отбыл на лечение в Крым, как то ему советовали врачи. В Севастополь Алексеев отправился вместе с супругой Анной Николаевной.