Широкое течение

Разговор этот происходил в зимнем саду дворца. Здесь густо росли в огромных кадках тропические растения с длинными и узкими, точно лакированными зелеными листьями и оживленно журчал фонтан. Антон был так очарован девушкой, что готов был сделать для нее все, чтобы доказать свою преданность ей, и тут же, подойдя к фонтану, подставил голову под тоненькую струю.

Сидевшие на лавочках заулыбались.

Люся любила все неожиданное, необычное, и поступок Антона удивил ее и приятно польстил, — ведь он сделал это ради нее, сделал просто, не раздумывая. И теперь стоял перед ней смущенный, даже чуть виноватый; с мокрых волос, омывая счастливо расцветшее лицо, стекала вода.

Сдерживая улыбку, все еще изумляясь, Люся подала ему платочек. Шелковый, надушенный, отороченный по краям кружевцами, он не закрывал даже Антоновой ладони. Вернув его, Антон достал из кармана свой, большой и белый, и вытер лицо, затем причесал кудри и спросил:

— Теперь хорошо?

— Теперь немного лучше, — отозвалась Люся, продолжая улыбаться, и взяла его под руку. — Проводите меня. Мне пора домой.

Они вышли на улицу. Ночь была теплая и тихая, бархатная. Рассыпавшись по небу, переливались звезды. Переплетающимся потокам огней не было конца. Откуда-то из далекого репродуктора доносились едва различимые, полночные звуки гимна.

Подходя к подъезду ее дома, Антон спросил с надеждой:

— Я еще увижу вас когда-нибудь?

— Конечно, запишите мой телефон, звоните, когда вам захочется, я буду рада.

Он ушел, унося в душе чудесный образ этой девушки и весь полный незнакомым, неиспытанным чувством.

Антон каждый день порывался звонить ей, но, боясь показаться надоедливым, позвонил только через неделю.

Люся снисходительно согласилась встретиться с ним.

На пароходике они добрались до Ленинских гор. Окутанный темнотой, берег казался густо заросшим, глухим, пугающе мохнатым. Они шли низом, у поды, вдыхая запах мокрых корней и росистой травы, взбирались по тропинкам вверх. Антон вдруг ощутил себя таким хорошим, мягким, уступчивым и от этого улыбался во тьме. Впервые зародилось в нем непривычное и радостное чувство нежности к ней; он боялся, как бы она не оступилась, и оберегал ее, поддерживал, чуть касаясь ее локтя; а голос звучал проникновенно, ласково… Но он не успевал подлаживаться под настроение спутницы; Люся то отрывалась от него, и ее белое платье мелькало среди темных стволов, задорный смех звенел, вспугивая дремоту деревьев; то становилась смирной и настороженной, кралась на цыпочках, чутко прислушиваясь к чему-то, и голос, как бы угнетенный тишиной и мраком, шелестел таинственно, пугливо; то проказничала: как канатоходец, шла по стволу дерева, растущему почти горизонтально над водой, рискуя каждую минуту сорваться в реку, дразнила его, вызывая в нем страх за нее; то, спрыгнув на землю, ступала впереди, суровая, неприступная, раздраженная, говорила отрывисто, насмешливо, капризно, повергая его в смятение. Непостижимая девушка!..

В одном месте, взбежав на высокий гребень берега, Люся остановилась между двумя березами. Антон остался внизу: на случай, если она захочет сбежать оттуда, не дать ей упасть. Но Люся позвала его к себе.

Отсюда хорошо видна была Москва. Она лежала как на дне огромной чаши, щедро рассыпав по всему пространству несметное множество огней, сложно оплетенная золотыми световыми узорами, осененная неугасимыми пурпурными звездами.

И вдруг в сере, дине этого сверкающего моря появилась короткая красноватая вспышка, и тотчас в разных местах взметнулись ввысь волшебные фонтаны — голубые, красные, зеленые, оранжевые, расцвели чарующими букетами, рассыпаясь и опадая яркими лепестками. Антон и Люся, держась за стволы, замерли, пораженные фантастическими взрывами огня и красок, — они забыли, что был День авиации.

— Салют! — воскликнула Люся и коснулась плеча Антона, как бы требуя отклика на ее чувство восторга. Посмотрев на нее сбоку, Антон увидел, как в немигающем глазу ее взлетали и опускались разноцветные точки — отражение ракет.

— Вы любите Москву? — прошептала Люся.

— Да, — ответил он, помедлив, — потому что… вы в ней живете… Честное слово!

Она улыбнулась, довольная.

А там, в синей мгле над Москвой, все взмывали и опадали, зажигались и гасли сказочные гроздья огней, и трепетный зеленовато-призрачный свет то плескался и отбрасывал тьму до самых звезд, то пропадал…

Наконец все смолкло и погасло. Антон, очнувшись, как от видения, сбежал по тропинке вниз, остановился, ожидая Люсю.

— Держите меня! — услышал он ее возглас и увидел, как она летела на него белой птицей. Столкнувшись, они на мгновение обнялись, и Антон невольно прижался губами к ее щеке возле рта. Люся отстранилась, как бы испугавшись, и пошла впереди него, загадочно примолкшая, резковатая, точно сожалела о проведенном с ним вечере. А Антон мучился, раскаивался в том, что поцеловал ее.

Позже, когда Антон позвонил ей еще раз, она небрежно, но с нескрываемым торжеством сообщила, что уезжает на курорт, а как только вернется, то они обязательно встретятся.

— Хорошо, — сказал он кротко, — я буду вас ждать…