Широкое течение

как раньше, а люди казались простыми, бесхитростными,

даже привлекательными. Она уже знала все молодежные

бригады, кто как работает, кто из парней за кем ухажи¬

вает. Собираясь вместе, они смеялись, подшучивая друг

над другом, соревновались, на комсомольских собраниях

обсуждали свои дела.

А Володя Безводов, однажды идя с ней до метро,

сказал улыбаясь:

— Подавай заявление в комсомол, пока не поздно!

Чего сторонишься?

— Да я не знаю... — замялась Люся и покраснела,

а сердце забилось вдруг часто-часто. И подумала, разой¬

дясь с Володей: «И чего я стесняюсь, чего боюсь? Раз

уж пришла в цех, так надо быть полноправным... Как

все».

Леонид Гордеевич Костромин знал, что на участке о

работе дочери отзываются хорошо. За последние месяцы

Люся заметно повзрослела, в задорных глазах ее появи¬

лось серьезное, осмысленное выражение, и дома отец с

дочерью все чаще разговаривали о кузнице. Леонид Гор¬

деевич замечал, что интересы цеха становятся и ее инте¬

ресами.

Антон невольно побаивался Люси и удивлялся ей: кто

бы мог подумать, что из) нарядного мотылька выйдет

такой взыскательный, настойчивый контролер! Не прохо¬

дило дня, чтобы она не выискала какого-нибудь, пусть

самого мельчайшего, изъяна в его поковках.

Подойдя к молоту, она скупо и, как ему казалось,

высокомерно кивала головой; ресницы, заслоняя от пла¬

мени глаза, почти смыкались, взгляд делался острее, по¬

дозрительнее, сквозь металлический грохот пробивался

ее звонкий голос: то она усматривала перекос штампов

и требовала устранить его, то находила большую ока¬

лину на поковках.

Частые замечания и придирки ее, хоть они были и

справедливы, раздражали Антона, в нем все кипело, но

он сдерживался, был с ней сух, официален.

Может быть, он по-иному вел бы себя, если бы меж¬

ду ними не стоял тот дождливый вечер, та машина, где

он объяснялся ей в любви. Если бы она все это забыла!..

Но она, видимо, хорошо помнила каждое его слово, каж¬

дый жест и, встречаясь с ним, смотрела на него с любо¬

пытством, со скрытой улыбкой, изучающе, как бы говоря:

«Как ты ни хмурься, как ни сердись, что ни говори, а ты

принадлежишь мне. Любишь ведь? А от любви не убе¬

жишь...»

— Следите за своим подручным, — поучающе-назида-

тельным тоном однажды заявила она Антону, небрежно

указывая на Гришоню Курёнкова перчаткой. — Он не

для украшения молота поставлен. Пусть продувает ока¬

лину как следует, чтобы на поковках не оставалось вмя¬

тин, а не глазеет по сторонам.

— Слыхал? — со скрытой иронией спросил Антон Гри¬

шоню, когда она, круто повернувшись на каблучках, уш¬

ла. — Учти...

И Гришоня заторопился, заголосил:

— Два с половиной года работаю — ни одного пори¬

цания не имел, а тут заявилась эта цаца и узрела: то не

так, это не этак... Усердствует. Ее надо унять! И чем

раньше, тем .лучше, а то она житья нам не даст... — И не

мог удержаться: хоть и тихонько, но все же уколол бри¬

гадира:— А ты еще изнывал по ней... Отплатила!

Сарафанов легонько толкнул Антона плечом и пред¬

ложил:

— Если у тебя духу не хватает схлестнуться с ней,

пошли ее ко мне — я ей в любви не объяснялся. — И

зычно захохотал, довольный.

Но, к изумлению Гришони и Сарафанова, бригадир

встал на сторону Люси.

— Нечего попусту зубы скалить! — строго прикрик¬

нул он. — Она права. Работать надо лучше, тогда и за¬

мечаний не будет. Нечего стоять...

Илья нехотя взялся за кочергу, обиженно отодвинулся

к печи, а Гришоня глубокомысленно отметил, косясь на

Антона и осуждающе качая головой:

— Я думал, ты излечился от своей болезни. Но — нет!

Засела она в тебя до самых печонок...

В тот же день после обеда Люся стремительно нале¬

тела на Антона и в категорической форме потребовала:

— Остановите молот! У вас штамп дал трещину.

Антон недовольно посмотрел на нее сквозь очки.

— Вижу, — сказал он.

Полчаса назад он заметил, что на поковке появилась

извилистая выпуклая жилочка. Это случалось у него и

раньше, поэтому Антон хоть и отметил этот факт, но ре¬

шил дотянуть до конца смены.

— Вы гоните брак! — кричала Люся. — Или меняйте

штамп, или устраните трещину.

— Трещина незначительная и на качество поковки не

влияет, — спокойно ответил Антон. — Штамп менять не

стану.

К Люсе подступил Сарафанов с угрюмым, каменным

лицом. От его гневного баса она вздрогнула:

— Что ты к нам прицепилась, девка? Иди своей до¬

рогой.

Но бас Ильи не поколебал решимости Люси, она лишь

небрежно отмахнулась:

— Я разговариваю с бригадиром.

Из-за гула молота Сарафанов не расслышал этих

слов, но понял их: он поморщился, как от зубной боли,

хотел выпалить хлесткое словцо, но, встретившись с пре¬

дупредительно-грозным взглядом Антона, только фырк¬

нул, замотал головой и отошел на свое место, к печи.

— Мы ведь не враги себе, чтобы гнать брак, — льсти¬

во, примирительно обратился Гришоня к Люсе, точно и

не он только что призывал унять ее. — Сами видим, что

делаем... — И прибавил вполголоса: — Подумаешь, гос¬

контроль на цыпочках!..

— Мы будем работать так, как работали, — твердо

заявил Антон, надевая рукавицы.

— Вы не смеете! — возмущалась Люся. — Как вам

не стыдно?! Лучшим бригадиром считаетесь... Я пойду

жаловаться на вас.

— А ты защищал ее, — ввернул Гришоня, с опаской