Широкое течение

стерегающе встала на его пути, произнесла предупреди¬

тельно и с мольбой, страдальчески сведя брови:

— Леонид...

Он властно отстранил ее, попросил:

— Подожди! Отойди. — Он опустился на тахту, ти¬

хонько дотронулся до плеча Люси: она показалась ему

в эту минуту маленькой, горько обиженной, беспомощ¬

ной, как в детстве, и, глядя на ее вздрагивающие плечи¬

ки, испытывал приятное чувство жалости к ней, неж¬

ности.

— Люська... девочка моя, — услышала она мягкий,

проникновенно ласковый голос отца, и шею ее защеко¬

тала его борода — он поцеловал ее в затылок. Она отор¬

валась от подушек, судорожно обняла его, уткнулась

мокрым носом ему в грудь:

— Папа... папочка, милый...

Он гладил ее мягкие светлые волосы, произносил дав¬

но позабытые слова нежности, прозвища, слышанные ею

еще в детстве, потом снял с нее пальто, передал жене,—

та поспешно отнесла его в переднюю, — затем взял ее

за подбородок, приподнял заплаканное, распухшее от

слез лицо, улыбнулся и подмигнул ей:

— Что, ревушка-коровушка? Может быть, переста¬

нешь плакать-то, а? Или еще поплачешь? Я ведь долго

ждал, когда ты заплачешь. А ты все смеялась, все пела...

И вот, наконец, заплакала... Ну, пореви еще...

жала лиц      _ _      и долго сидели на тахте об¬

нявшись, молчали, а поодаль стояла Надежда Павловна,

глядела на них, и нижняя губа ее, подбородок вздраги¬

вали, из-под пенсне выкатывались и падали на пол свет¬

лые капли.

— Ты думала, жизнь-то — это сплошной карнавал,

хоровод: все нарядно, весело, смешно, дух захватыва¬

ет! — говорил он тихонько, немного грустно, щекоча ее

щеку бородой, поглаживал ее, словно убаюкивая. — Нет,

мартышка, карнавал-то хорош после труда, труда боль¬

шого, значительного... — Он достал из кармана платок,

подал ей: — На-ка, высморкайся, вытри глаза... Теперь

слезы в сторону и давай обсудим положение, как даль¬

ше жить. — Люся послушно вытерла лицо; мать, присев

на краешек стула, тоже украдкой вытирала глаза под

стеклами пенсне. Леонид Гордеевич захватил в горсть

бороду, подержал ее, подумал, затем сказал: — Не при¬

няли в институт—это беда, конечно, но если подумать

серьезно, беда поправимая. Что тебе делать сейчас — вот

вопрос... •— Отметив решительное и непреклонное выра¬

жение лица мужа, Надежда Павловна забеспокоилась,

привстав со стула, подалась к нему с предупредительным

жестом, но Леонид Гордеевич опередил ее, сказал учти¬

во и суховато: — Прошу тебя, Надя, не вмешиваться в

наши отношения с ней. Свое влияние ты показала доста¬

точно, я думаю. Теперь я буду командовать.

— Что ты хочешь от нее? — встревожилась Надежда

Павловна.

— Я знаю, что я хочу, — ответил Леонид Гордеевич

и спросил Люсю: —Дочка, ты будешь делать так, как я

тебе скажу?

Люся молча кивнула.

— Я не слышу, погромче, — попросил он.

— Буду, — прошептала Люся, глубоко и прерывисто

вздохнув.

В распахнувшуюся форточку с шумом врывался ве¬

тер, бугрил, колыхал занавеску, сухо постукивал запор¬

кой о стекло, и Люся, встав с тахты, подошла и захлоп¬

нула форточку.

Люся

сквозь слезы и теснее при-

А через несколько дней в сентябрьское утро Антон

Карнилин, стоя у молота, увидел, как по цеху, опасливо

озираясь на грохочущие стальные махины, на брызжу¬

щий металл, шла Люся Костромина в темном свитере, с

аккуратно завязанными платочком волосами. Антон на¬

столько был поражен ее появлением, что позабыл про

заготовку, которая уже остыла, потускнела, и Сарафа¬

нов вернул ее обратно в печь.

Через несколько минут Гришоня Курёнков, сбегав ку¬

да-то и разведав, сообщил кузнецу:

— Наш новый контролер. Оч-чень интересно!

Глава пятая

1

Вечерняя заря занялась чуть ли не с полдня, по-

осеннему холодная, жиденькая, точно истратила она все

свои краски на леса, щедро пропитав багряно-желтыми

соками листья осин, берез, кленов. Все вокруг пламене¬

ло, поражая взгляд последней, ослепляюще дерзкой

вспышкой жизни перед увяданием. Только сосновый, мо¬

лодцевато стройный бор в отдалении загадочно темнел,

хмурился, погруженный в суровое раздумье. В нем было

таинственно и тихо, нечаянный хруст веточки казался

гулким и вызывал испуг.

Таня медленно прошла до озера, остановилась на бе¬

регу, понаблюдала, как листья, падая, ложатся на воду

нарядными узорами, напоминая о быстро промелькнув¬

шем лете. Вспомнила Антона... Она хотела пойти на то

место, за просеку, где он просил ее не выходить замуж

за Семиёнова. Но в глубине леса сгущался сумрак, от¬

туда тянуло сыростью, запахом прелой хвои, грибами,

и Таня побрела к даче, осторожно ступая по шуршащим

листьям.

Фирсоновы переезжали в город. Они прибыли на да¬

чу за вещами в субботу. Вместе с ними приехала и Та¬

ня. Ей хотелось провести выходной день в лесу. Утром

они отправили электричкой Игорька с Савельевной в

Москву, а сами остались ждать прибытия грузовика.

Елизавета Дмитриевна выносила из комнаты вещи:

постели, посуду, стулья; Алексей Кузьмич возился на по-

лу, укладывая и увязывая все это; Дмитрий Степанович

сортировал на скамеечке саженцы каких-то деревьев.

Таня молча села на ступеньку крыльца и взяла с пе¬

рил «Комсомольскую правду», которую она смотрела уже

много раз. На первой странице был напечатан крупный