Широки врата

Он прошёл весь путь к входной двери особняка и уже стал серьезно беспокоиться. Но в конце концов она сказала: «Also gut— kommen Sie zurьck!» Она села и пересчитала каждую банкноту, останавливаясь, чтобы смочить пальцы через каждые две или три банкноты. Она подписала документы, и Ланни завернул Пресвятую Деву в упаковку из промасленной ткани, которую он принес с собой. Он уже собирался уйти, когда она проявила вдруг человечность и пригласила молодую пару к чаю. Но Ирма уже вышла к машине, и он боялся, что она откажется вернуться. «Ей не очень хорошо», — сказал он, — «и мы хотим вернуться в Берлин засветло».

XIV

«О, какая одиозная женщина!» — воскликнула наследница, которой деньги достались так легко.

«Я встречал еще хуже», — сказал удовлетворённый Ланни.

Жена хотела сказать: «Я не могу понять, зачем тебе такие сцены за такие малые деньги». Но Эмили Чэттерсворт убедила ее отказаться от своих критических замечаний и позволить Ланни играть в игру, которую он освоил. Вместо этого она заметила: «Я действительно не могу понять, почему ты должен платить Золтану. Ведь он не принимал участия в этой сделке, не так ли?»

Ланни не хотел рассказывать, в чём заключалось участие Золтана. Он сказал: «Я предложу заплатить ему, но я знаю, он не примет денег».

«Другое дело», — согласилась Ирма. — «Ты заработал деньги в Германии, и, как ты их вывезешь?»

«Они могут остаться на некоторое время», — ответил он. — «Рано или поздно я найду картину, которую захочу купить».

Не надо было говорить об этом больше, Ирма забыла бы об этом через несколько часов. Он поехал на следующее утро и получил десять тысяч марок в банке и отправился на свидание с Труди Шульц со всеми мерами предосторожности. Он потряс ее, когда передал ей эту сумму. — «Это позволит мне не приезжать так часто».

— Но, Ланни, как мне хранить столько денег?

— Найдите тайник в комнате, где гестапо не вздумает искать.

— Но предположим, что загорится дом.

«Если это произойдет,» — он улыбнулся, — «постарайтесь выбежать, и не беспокойтесь о деньгах. Я смогу получить ещё, но я не смогу получить другую фрау Мюллер!»

ГЛАВА СЕДЬМАЯ К духам праведников [50]

I

Рождество в коттедже Уикторпа было восхитительным праздником. Приходили и уходили друзья, посыльные приносили подарки, планировались сюрпризы, всюду возникала сутолока с искусственно созданным возбуждением. Яркие огни сверкали в каждой комнате, и дом был теплым, как нравилось Ирме. Это означало, что приходили слуги с корзинами полными угля, а уходили с пустыми. В этой восхитительной стране не было никаких проблем с расторопным приветливым обслуживающим персоналом за смешную заработную плату. Ланни, экономический детерминист, сказал, что это была английская земельная система, которая лишила сельских жителей их естественных прав. Но он научился не делать «ворчливых» замечаний в присутствии своей жены и, особенно в, то время года, когда должны преобладать мир и добрая воля.

Бьюти приехала из Лондона с мужем. Она и ее невестка ладили, старшая уступала всё младшей и старалась переключить всё внимание на нее. Это соответствовало ее представлениям, что мир существует для молодых, особенно женщин, и они имеют право на свою очередь. Что касается мужа Бьюти, что седой и румяный херувим никогда никому не переходил дорогу. Да, и кто может возражать против тихой и навязчивой любви? Парсифаль Дингл вылечил малышку Фрэнсис от легкой простуды. По крайней мере, он лечил её с помощью своего метода молитвы и медитации, и болезнь ушла. Он ни на что не претендовал, но оставил делать свои собственные выводы окружающим. Он был просто принадлежностью рождества в доме, своего рода Сантой без усов. В этот праздник все стремились жить, как проповедовал Парсифаль, и если бы они были готовы прожить всю оставшуюся часть года в том же духе, то мир, возможно, стал другим!

Молодые люди, вырвавшиеся на побывку из школы, переходили из одного дома в другой. Они приходили с сияющими глазами и щеками, румяными от холода, пили горячий пунш, смеялись, болтали и танцевали, а потом мчались в другое место. Альфи следовал за «Марси», так все они называли ее, невозможно выговорит больше, чем два слога, когда надо наслаждаться жизнью. У них была любовь другого сорта. Не та, которой учил мистер Дингл. И, видимо, она не приносила счастья. Молодая пара попала в череду своих ссор. В Рождество они не разговаривали, и Марси рассказывала об этом своей матери в слезах. Ланни думал, что это было слишком плохо, но они не просили его о помощи. Бьюти сказала, что это естественный процесс притирки, но Ланни думал, что она была слишком оптимистична. «У меня никогда не было таких проблем с Розмэри», — сказал он, на что его мать ответила: «Да, но ты не имел успеха у неё!»

II