Шёлковый шнурок

Почти час продолжалось это бегство. Турки прекратили погоню и повернули назад только после того, как увидели вдалеке колонны пехоты, а за пехотой артиллерию. Это подходил с войском Карл Лотарингский.

— Ради бога, остановитесь! — прохрипел Собеский, задыхаясь.

Арсен со Спыхальским помогли ему слезть с коня, уложили на разворошённую лошадьми копну сена. Широкая грудь и большой живот короля вздымались, как кузнечный мех. Пот градом катился по бледному лицу.

— Ф-фу! — наконец перевёл он дух. — Благодарю вас, панове! Вы спасли меня от смерти.

Подъехал герцог Лотарингский, спрыгнул с коня, обеспокоенно спросил:

— Вы ранены, ваше величество?

Собеский вытер пот со лба.

— Благодаря этим рыцарям, — он указал на Арсена и Спыхальского, — не ранен и не убит. Но в сердце моем рана — жжёт мою совесть…

— Отчего же?

— Сознаюсь — гордыня овладела мной, захотелось мне победить Кара-Магомета без вас. Для славы только своего войска… И вот за это — наказан. Совесть мучит за напрасные потери, и стыд — за позорное бегство!

Глаза Собеского как туманом заволокло.

— Ну, разве стоит так волноваться и переживать, ваше величество! — воскликнул поражённый чувствительностью короля герцог. — На войне всегда кто-то побеждает, а кто-то терпит поражение.

— Вот-вот… Но я теперь вместе с вами отомщу им! Об этом следует сейчас же подумать. Общими силами сбросим турок в Дунай! Отплатим за кровь нашу и за позор… Где командиры? Собирайте войско! — Он тяжело поднялся с земли и, заметив, что все ещё держит в руке обнажённую саблю, засунул её в ножны. — Коня мне!

2

Штурм Паркана начался после сильного пушечного обстрела. На этот раз Собеский не посмел пренебречь военной наукой и выстроил войска в три линии по всем правилам. Чтобы не было упрёков, что кому-то из союзников достался более лёгкий участок, поставил их вперемежку.

Мартын Спыхальский как связной короля остался с фастовцами Семена Палия. Вместе со своими испытанными друзьями — Арсеном Звенигорой и Иваником — он находился в первой линии. Слева от них залегла польская пехота, а справа — баварские ландскнехты.

Ожидая приказа идти в атаку, Спыхальский не чувствовал страха. Почему-то вспоминались позавчерашний штурм и вчерашние препирательства в польско-украинском войске.

Далёкая и тяжёлая дорога, которую преодолели поляки и казаки, битва под Веной, преследование турок и непрерывные стычки с ними утомили воинов. А тут ещё откровенно пренебрежительное отношение Леопольда. Да и при разделе трофеев им почти ничего не досталось. Зато убитых, раненых и больных было больше, чем у австрийцев и немцев. Это озлобило людей… Поэтому после отступления из-под Паркана сначала глухо, а потом все громче заговорили о возвращении домой.

— Половина нашего брата лежит либо в земле, либо в госпиталях, и за это император нам — ничем и ничего!

— У него поживишься! От турка драпанул аж в Баварию, а как добычу делить — так себе отвалил три миллиона гульденов, забрал всю артиллерию, обозы, лучшее оружие, нам же — янычарские лохмотья!

О том, что Собескому перепало два миллиона, молчали — боялись.

Подлил масла в огонь Станислав Яблоновский.

— Панове, — заявил он на совете старшин, — мы свой долг по договору перед Леопольдом выполнили. Кара-Мустафу разбили и сняли осаду с Вены. Турки покинули тёрриторию Австрии… А что же Леопольд? Он оскорбил нашего короля и всех нас, по сути, отказавшись выдать замуж за королевича Якова свою дочку. Пани королева пишет из Кракова, чтобы мы возвращались домой!

— Домой! Домой! — загудело вельможное панство.

Лишь король был против. И так и сяк доказывал, что Кара-Мустафа разбит не до конца, что лучшего случая разгромить турок наголову больше не будет, что султан соберет новое войско, и тогда…

Его и слушать не хотели.

Наконец Собеский сдался.

— Ладно, Панове! Если настаиваете… Но не можем же мы бросить на произвол судьбы Карла Лотарингского! Это было бы не по-рыцарски! Вчера он выручил нас, а завтра мы поможем ему. Захватим Паркан и Гран — и я поведу вас домой. Никак не раньше! Пусть я останусь один, а боевой дружбы не нарушу.

Эти слова подействовали и на старшин, и на воинов. Войско целый день готовилось к предстоящему штурму…

И вот заиграли сурмы. Союзники пошли в атаку.

Воспоминания мигом вылетели из головы Спыхальского. Покрепче сжав в одной руке саблю, в другой — пистолет, он вместе с Арсеном, Иваником, Метелицей, Секачом, Шевчиком и другими казаками вскочил с земли и побежал к вражеским шанцам, опоясывающим предместье.

Навстречу им ударила турецкая артиллерия. Прогремел залп из янычарок[86]. А когда подбежали ближе — посыпался рой стрел. Упали убитые и раненые.

Нападающих это не остановило. Как вихрь ворвались они во вражеские шанцы, смяли передние ряды янычар и спахиев.

Палий разил саблей направо и налево.

— Хлопцы! Сильней навались! — гремел его голос.

Арсен рубился молча, сжав зубы. Звонко покрикивал Иваник, смело набрасываясь на врагов. Глухо, как дровосёк, хекал Метелица…