Шёлковый шнурок

— Тьфу, какая гадость, знаешь-понимаешь! Чтоб у того императора язык отнялся, когда он надумал наградить тебя, Арсен, черт знает чем! Не мог, скряга, отмерить ковш золотых! Сам отсиживался, когда мы кровь проливали, за тридевять земель от Вены — и захапал три миллиона гульденов! А герою Вены — на тебе, боже, что мне негоже!

— Нет, не говори, Иваник! — возразил Арсен. — Вот мы сейчас с Яном заварим кофе — попробуешь. Турки не дураки, у них на каждом углу кофейня. Кофе — божественный напиток. — И обратился к Кульчеку: — Ян, приведи-ка пленного! Кажется мне, он мастер на все руки. Думаю, что и кофе сумеет сварить.

Кульчек привёл пленного турка. Высокий, худой, горбоносый, он со страхом вошёл в большую комнату, в которой за столом на мягких стульчиках сидели казаки. А когда увидел дородного, грозного на вид Метелицу и не менее грозного Спыхальского, встопорщившего свои острые усы, задрожал как осиновый лист.

— Аман! Аман! — забормотал он, решив, наверное, что его здесь хотят убить.

Но к нему подошёл Арсен, положил руку на плечо, заговорил по-турецки:

— Не бойся, почтеннейший! Никто не жаждет твоей крови. Поверь мне.

— О! Эфенди так хорошо говорит по-нашему… Неужели меня и впрямь не зарежут?

— Не зарежут, не зарежут, аллах свидетель! Как тебя звать?

— Селим, эфенди.

— И кем же ты был в Турции, пока тебя не забрали в армию?

— Кафеджи, эфенди.

— Что? Кафеджи? — удивился Арсен и повернулся к друзьям. — Вы слышали? Он мастер варить кофе! Вот это повезло! — И снова обратился к турку: — Кофе нам сваришь?

— Ещё бы, эфенди! Я этим занимаюсь двадцать лет. Меня и в плен взяли только потому, что я молол зёрна и не видел, как наши отступают…

— Вот и чудесно. Тогда свари нам, Селим, кофе. Да такой, чтоб аромат пошёл по всей Вене, а мои друзья полюбили его на всю жизнь!

У турка радостно заблестели глаза. Ему стало ясно, что ничего плохого эти люди не замышляют.

— Я мигом! Где кухня?

Ян Кульчек повёл его в глубь дома.

Вскоре оттуда донёсся приятный запах. Послышалось звяканье посуды. Забулькала жидкость, которую разливали по чашкам.

Не успели казаки рассказать друг другу о своих приключениях за последние два дня, не успели похвалиться добычей, доставшейся им в турецком лагере, как расторопный чех внёс на широком деревянном блюде несколько чашек с ароматным напитком, а на фарфоровой тарелке — поджаренные, румяные гренки.

— Ого-го! Да это ж, прошу добрейшее панство, и вправду вкусно! Разрази меня перун, если вру! — воскликнул Спыхальский, запихивая в рот хрустящую гренку и запивая её кофе. — Конечно, это не варёный мёд, каким меня угощали на Украине, но все же…

— И верно, не мёд! — пробасил Метелица. — Однако пить можно…

Сквозь распахнутые окна густой аромат кофе полился на улицу, и там стала собираться толпа: солдаты и офицеры, мастеровые, подмастерья, чиновники и студенты, ремесленники и их ученики — те, кто ещё несколько дней назад защищал город.

Арсен, сидевший у окна, видел, как они принюхиваются к приятному запаху. Что это? Откуда?

Один горожанин что-то сказал, но Арсен не понял. К окну подбежал в белом поварском колпаке Ян Кульчек.

— Здесь харчевня? Можно заходить? — обратились к нему.

— Не харчевня, а кофейня, — ответил Кульчек. — Кофейня Кульчицкого!

— Что это такое? — спросил седоусый человек в заляпанной краской одежде. — Чем тут торгуют?

— А вот попробуйте, герр! — Кульчек протянул ему через окно чашку кофе и гренку.

Тот понюхал, осторожно отхлебнул глоток, а потом с удовольствием выпил все.

— Гм, вкусно! Клянусь святой Магдалиной, вкусно! — проговорил он, возвращая Кульчеку чашку. — Если нальешь, парень, ещё одну, то я тебе над входом, вон там, у самого фонаря, намалюю вывеску. Как ты сказал: кофейня?..

— Кофейня Кульчицкого!

— Так и намалюю: «Кофейня Кульчицкого». Согласен?

— Согласен, герр. — И Ян подал ему ещё одну чашку кофе с гренкой.

Маляр выпил, раскрыл свой ящик, достал кисти и краски.

— Вынеси лестницу, пожалуйста!

Кульчек метнулся куда-то и притащил лестницу.

Седоусый привычно взмахнул кистью — и над дверями начали появляться большие — в пол-аршина — буквы. Не прошло и десяти минут, как люди, запрудившие улицу, с удивлением читали свежую надпись: «Кофейня Кульчицкого».

Наиболее нетерпеливые пытались зайти, но Кульчек, загородив двери, не пускал.

— Завтра, завтра приходите! Сегодня ещё ничего не готово! А завтра наварим кофе два котла — на всех хватит! Были бы только у вас денежки!

Арсен с казаками сперва посмеивался над выходкой Яна, но потом, когда толпа, узнав, что полакомиться сейчас не удастся, постепенно разошлась, неожиданно заявил:

— Послушай, Кульчек! Почему бы тебе и в самом деле не стать хозяином этой кофейни? А?

— Как это? Она не моя, а твоя, друг!

— Видишь ли, я не намерен жить в Вене. Наше войско выступает в поход — и я с ним… Так что становись, брат, Кульчицким! Разница невелика: Кульчек — Кульчицкий… Не один же я заработал этот дом и этот кофе! Вместе с тобой! Так и скажу генералу Штарембергу… Ладно?

Ян Кульчек обнял Арсена, прослезился.