Шифр фрейлины

Фарнезе не знал, сколько он пребывал без сознания, но когда очнулся, обнаружил, что находится в мягкой уютной постели. Почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой, но страха не испытал. Над головой висел полог из тяжелой бархатной ткани синего цвета, под стать небосводу, с каким-то замысловатым рисунком. Всмотревшись, герцог понял, что это был дракон с оскаленной пастью. Кажется, похожую ткань он уже видел в замке своего деда, подаренную ему губернатором Новой Мексики.

Неожиданно над ним, выражая скорбь, склонилось красивое молодое женское лицо. Губы герцога слегка сжались: так мог выглядеть только ангел…

– Что со мной? – выдавливая из себя слова, произнес он.

Ангел с лицом женщины наклонился ниже, пытаясь разобрать сказанное; теперь, находясь от него на расстоянии вытянутой ладони, герцог мог сказать, что у него было горячее дыхание и глаза изумрудного цвета.

Собрав остатки сил, Антонио громко повторил прямо в широко распахнутые глаза, но плохо шевелившийся язык вытолкнул наружу едва различимые звуки.

– Герцог, вы находитесь в своей спальной комнате, – ответил, наконец, ангел, разобрав его слова. – Слуги перенесли вас на кровать. У вас будут какие-нибудь распоряжения?

Теперь Фарнезе вспомнил, что произошло. Женщина, склонившаяся над ним, не была ангелом. В действительности это его любовница графиня Жанна Шевеньи, ласки которой были так горячи и волнительны. И вот теперь в ее жизни появилось новое увлечение – маркиз Пауло Оахаки, прибывший из Мексики. Кажется, он намеревался купить у него золотое кольцо с изумрудом ацтекского императора…

Повернув голову, герцог увидел в спальной комнате всех домочадцев, вытянувшихся в неровный строй перед кроватью: родственников, приехавших со всего герцогства; немногих, но верных друзей. Теперь он понимал, что собравшиеся уже вычеркнули его из списка живых и теперь ожидали последнего распоряжения.

– Герцог, – произнесла графиня, пытаясь обратить на себя внимание, – маркиз хотел услышать ваше указание по поводу изумруда императора ацтеков.

У Антонио более не оставалось сил ни чтобы рассердиться, ни чтобы сожалеть. Время, проведенное в беспамятстве, навсегда отодвинуло его от графини. Теперь она была ему неинтересна. Балансируя между жизнью и смертью, наиболее остро воспринимаешь фальшь, пусть даже такого ангела, как Жанна Шевеньи.

Ответить на улыбку графини не получилось: одеревеневшие губы не желали слушаться.

– Я бы хотел передать кольцо своему сыну, – прошептал умирающий герцог.

– Антонио, – проговорила графиня. Голос ее звучал невероятно красиво, герцогу хотелось верить, что именно так в раю звучат голоса птиц. Он попытался улыбнуться, но лицо перекосила гримаса боли. – Маркиз специально приехал в Италию, чтобы купить у вас это кольцо… Милый, – ласково пропела Жанна Шевеньи, – согласитесь.

Сил не оставалось даже на эмоции. Никогда прежде графиня не обращалась к нему столь ласково. А жаль! Услышь он подобное хотя бы неделю назад, то подарил бы ей корону герцогини. Сейчас ее слова ничего не значили. Через какую-то минуту все, что окружает его, и все то, что он когда-то любил, окажется в прошедшем времени.

– Дорогой, ты хочешь сказать, что ты согласен?.. Уверена, что ты не прогадаешь.

– Я завещаю кольцо с изумрудом императора ацтеков своему сыну Джованни, – негромко повторил герцог.

Улыбка на лице графини превратилась в негодующую насмешку. Отстранившись, она заговорила, и теперь ее голос не показался Антонио райским.

Обернувшись к собравшимся, графиня Жанна Шевеньи громко произнесла:

– Неужели вы не видите, что герцог заговаривается? У него нет никакого сына! – Наклонившись к Антонио, она вновь принялась настаивать: – Милый, вам, видно, показалось; мы же знаем, что у вас нет сына. Вы должны отдать распоряжение относительно кольца с изумрудом. – Графиня притронулась к пальцам Антонио, и герцог почувствовал, как от тонкой ладошки обжигающее тепло распространилось по всему телу. Странно, но на какой-то миг в нем даже проснулось желание, не оставшееся незаметным для графини.

Жанна ободряюще улыбнулась.

– Позовите сюда кардинала, – зашептал герцог, понимая, что силы уходят из него с каждым произнесенным словом.

– Я здесь, ваша светлость, – предстал двадцатипятилетний кардинал Франческо Морозини.

Кардинальскую митру молодой человек заполучил в пятнадцатилетнем возрасте – привилегия, доступная только избранным. Поговаривали, что он приходился побочным сыном папы римского. Как бы там ни было, но, несмотря на молодость, он снискал уважение своим благочестием.

– Ваше высокопреосвященство, у меня есть незаконнорожденный сын, его зовут Джованни…

– Я это слышал, ваша светлость, – мягко перебил кардинал, замечая, с каким трудом герцогу даются слова. – Говорите дальше.

– С его матерью я сошелся семнадцать лет назад. Она простая горничная в таверне «У святого Луки» – той, что находится перед въездом в город с южной стороны, – уточнил герцог.

– Мне известно это место. Что бы вы хотели, ваша светлость?

– Я бы хотел, чтобы он был признан моим законным наследником.