Шестнадцать деревьев Соммы

Последние часы сильно расшатали мои нервы. Я предлагал Агнес отвезти ее в Леруик, но она предпочла отправиться рейсовым автобусом. Я остался стоять на причале, раздумывая о нашем с Гвен договоре. Поделить все пополам.

Потом я отправился к ней в каменный домик, пытаясь решить, как бы мне лучше подать историю с ключом.

Но Гвен там не оказалось. К домику по траве вели ее следы, но травинки уже распрямились. Я сбегал к лодочному сараю. «Зетленда» не было. Чувствовался слабый запах выхлопа – значит, уплыла она недавно. Но в проливе было не видать ни одной-единственной лодки.

– Человек с этим именем ничего здесь не оставлял, – сказал кладовщик.

– Вы уверены, что…

– Сожалею. Но никого с таким именем не было.

Парень вернул мне паспорт. Однако я не уходил, прокручивая в голове разные возможности.

– А по имени Оскар Рибо? – задал я новый вопрос.

Охранник засомневался еще сильнее. Пролистал уже просмотренные странички, долго смотрел на один пожелтевший лист. Достал рацию и обменялся с кем-то несколькими потрескивающими фразами.

– Сестра у вас есть? – спросил он, цепляя рацию на ремень.

– Сестра? Нет. А что?

– Я спросил охранницу, которая обычно тут сидит. Она говорит, что бокс Рибо много лет не открывали.

– Подождите-ка, – сказал я, – значит, Оскар Рибо здесь что-то хранил?

– Хранит. Он заплатил за десять лет вперед. Здесь оговорено еще одно условие. Если нет ключа, то чтобы открыть ячейку, надо правильно ответить на три вопроса. Но, может быть, это все и зря…

– Это почему же?

– Потому что несколько дней назад за его вещами уже приходили.

– И кто же?

– Да вроде молодая девушка. Красиво одетая. Выговор, как у уроженки Эдинбурга. У нее был ключ.

Ну и двуличность! Бросаться мне на шею, обведя меня вокруг пальца… Должно быть, найдя ключ, она ощутила всю свою наследственную решимость и небывалый прилив сил – тех сил в ней, которые справлялись с бушующим морем, которые толкали ее открывать вентили двигателя на «Зетленде» на полную мощь.

Но мы же потом не расставались несколько дней… Мне хотелось разозлиться, хотелось возмущаться, но перед глазами у меня стояло ее невинное лицо на веранде в дендрарии.

– Так она все забрала? – уточнил я. – Девушка-то.

– Не знаю. Меня же здесь не было.

– Ну, а что с тем условием? – продолжил я расспросы. – Что в нем?

– В смысле?

– Ну, те три вопроса.

Охранник взглянул на желтую бумагу.

– Э-э-э… Первый – это чистое ли на вас нижнее белье.

– Чего?

– If you are wearing clean underwear.

– Это что, шутка?

– Да понимаю я! Но тут написано, что этот вопрос надо задать.

– Ну, вчерашнее. Это правильный ответ?

– Понятия не имею. Больше ничего не сказано.

– Ну, и?..

– Что «ну, и»?

– Следующий вопрос!

– Зовут ли вас Эдвард Дэро Хирифьелль. Но я вижу по паспорту, что, во всяком случае, два имени из трех – ваши.

– Дa, дa. А третий?

Мой собеседник долго пялился в бумагу.

– Я не могу этого прочитать. По-немецки, что ли?

– Ну, попробуйте хотя бы.

– Waaa hitr preston soh confirm dig hem i sachum?

Я попробовал представить себе, будто пишу это предложение на доске.

– Как звали пастора, конфирмовавшего вас дома в Саксюме, – медленно произнес я по-норвежски с английскими «Р».

– Дa, – кивнул охранник. – Вроде так.

– Таллауг, – сказал я. – Магнус Таллауг.

Парень поднял связку ключей. Металл бряцал целую вечность, пока он не снял со связки маленький ключик и не отвел меня к сараю.

На территории склада стоял полумрак и было прохладно. Мимо старых вилочных погрузчиков, мимо порванной коробки с резиновыми сапогами, мимо навесных моторов, свернутых канатов и деревянных ящиков для рыбы мы прошли к боксам, разделенным сеткой-рабицей.

Сердце у меня колотилось. Отсек освещала свисающая с потолка огромная лампа, а под ней стояло что-то, закрытое серым брезентом. Кто-то побывал здесь недавно и оставил следы на цементном полу. Предмет под брезентом имел в длину четыре-пять метров, а посередине на нем было какое-то возвышение.

– Ага. Значит, она не всё забрала, – сказал кладовщик. – Ладно, оставляю вас здесь.

Его шаги затихли, и я ступил в конус света от лампы. Брезент покрывало толстое одеяло пыли, слетевшей с него там, где Гвен приподняла брезент, чтобы заглянуть под него.

Я приподнял край – и увидел матовый колпак и растрескавшуюся резиновую покрышку.

Автомобиль.

Вот в чем дело! Вот почему Гвен прихорошилась, вот почему бросилась мне на шею. Она радовалась, что орехового дерева тут нет, радовалась, что нас не затянет на самое дно оставленная нам в наследство навязчивая идея. На ночь она наверняка устроилась в гостиницу. Гвен на самом деле радовалась, выйдя из паромного терминала, к которому причаливает абердинский паром.

Тогда почему именно сейчас она сбежала?