Шестерка воронов

– Вот мы и пришли, – сказал мужчина, останавливаясь перед дверью, которая с первого взгляда ничем не отличалась от других.

Нина заглянула в окошко. Камера была такой же, как те, что располагались на верхнем этаже тюрьмы, но панель наблюдений находилась на другой стороне – огромное зеркало, занимавшее половину противоположной стены. Внутри она увидела молодого парня в замызганном синем кафтане, который беспокойно мерил шагами камеру, бормотал что-то под нос и расчесывал себе руки. Его глаза были пустыми, волосы – засаленными. Он выглядел, как Нестор перед смертью. «Гриши не болеют», – подумала Нина. Но здесь речь шла о совсем другой болезни.

– Выглядит не очень угрожающе.

Брум встал позади нее. Его дыхание коснулось ее уха, когда он сказал:

– О, поверьте, он очень опасен.

По коже Нины пробежали мурашки, но она заставила себя прижаться к командиру спиной.

– Зачем он здесь?

– Ради будущего.

Нина повернулась и положила руки ему на грудь.

– А есть еще?

Брум нетерпеливо выдохнул и повел ее к следующей двери. Девушка лежала на боку, спутанные волосы падали ей на лицо. На ней была грязная сорочка, руки были в синяках. Командир громко постучал по окошку, напугав Нину.

– Шевелись, да поживее, – сказал он издевательским тоном, но девушка не двинулась с места. Его палец замер на медной кнопке, встроенной рядом с окном. – Если хотите увидеть настоящее представление, достаточно нажать эту кнопку.

– Что она делает?

– Прекрасные вещи. Невероятные, честное слово.

Нина догадалась – кнопка как-то введет в девушку дозу парема. Ради ее развлечения. Она потянула Брума прочь от двери.

– И без того весело.

– Я думал, вы хотели увидеть силу гришей.

– О да, но она не выглядит забавной. Есть еще?

– Около тридцати.

Нина вздрогнула. Во время гражданской войны в Равке Вторая армия была фактически уничтожена. Ей стало плохо от одной мысли, что здесь держат тридцать гришей.

– И они все в таком состоянии?

Брум пожал плечами и повел ее по коридору.

– Кто-кто лучше, кто-то хуже. Если я найду вам живенького, то какова будет моя награда?

– Скоро увидите, – промурлыкала Нина.

С нее хватит истощенных, напуганных гришей. Нужно срочно найти Бо Юл-Баюра. Брум должен знать, где он. Сокровищница была почти безлюдной. Внутри они не встретили ни одного стражника. Если ей удастся завести Брума в пустой коридор подальше от входа, чтобы охрана его не услышала… Сможет ли она начать пытать закаленного в боях дрюскеля? Заставит ли его говорить? Нина подумала, что ей это по силам. Она закроет ему нос, надавит на гортань. Пара минут без воздуха смогут разговорить его.

– Почему бы нам не найти тихий уголок? – предложила девушка.

Брум гордо выпятил грудь.

– Сюда, дирре, – сказал он, используя каэльское слово, означавшее «милая».

Мужчина повел ее по пустому коридору и открыл дверь круглым ключом.

– То, что надо, – поклонился он, – немного уединения и романтики.

Нина подмигнула и протиснулась мимо него. Она ожидала увидеть какой-то кабинет или скромную комнатку для стражи. Но здесь не было ни стола, ни койки. Комнатка была совершенно пустой… не считая водостока в центре пола.

Девушка обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как захлопнулась дверь камеры.

– Нет! – крикнула она, царапая ногтями по поверхности двери, у которой не было ручки.

В окошке появился Брум. Его лицо источало самодовольство, а от взгляда веяло холодом.

– Я мог немного преувеличить с романтикой, но уединения тут достаточно, Нина.

Она отпрянула.

– Так тебя зовут, верно? Ты вправду думала, что я не узнаю тебя? Я помню твое упрямое личико на корабле работорговцев, и у нас есть досье на каждого активного равкианского гриша. Я считаю своим долгом знать их всех – даже тех, кого, как я надеялся, поглотило море.

Нина подняла руки.

– Ну же, давай, – сказал командир. – Раздави мои глаза в орбитах. Сожми сердце в груди. Эта дверь не откроется, и, пока ты будешь колдовать над моим пульсом, я нажму на эту кнопку. – Она не видела медную кнопку, но могла представить, как его палец замер на ней. – Знаешь, что она делает? Ты видела эффект юрды-парема. Хочешь прочувствовать его на себе? Она хороша как порошок, но в виде газа – даже лучше.

Нина замерла.

– Умная девочка. – От его улыбки волоски на ее руках встали дыбом. «Я не стану умолять», – сказала она себе. Но знала, что это ложь. Как только наркотик окажется в ее теле, она не сможет контролировать себя. Девушка вдохнула чистый воздух. Тщетный жест, даже немного детский, но она намеревалась держать воздух так долго, как только сможет.

Тогда Брум остановился.

– Нет. Эта месть мне не принадлежит. Кое-кто задолжал тебе гораздо больше. – Он исчез из окошка, и через секунду в нем появилось лицо Матиаса. Парень смотрел на нее безжалостными глазами.

– Как? – прошептала Нина, сомневаясь, могут ли они вообще ее слышать через дверь.

– Ты всерьез поверила, что я пойду против своего народа? – голос Матиаса был полон отвращения. – Что я предам дело, которому посвятил свою жизнь? Я пошел и предупредил Брума, как только смог.

– Но ты говорил…