Шесть зимних ночей

Покончив с трапезой, зимние шумной гурьбой отправились в баню, и до Шишиги, прибиравшей со стола, сквозь открытую форточку то и дело долетали хохот и довольные порыкивания. Она накрыла полотняными салфетками остатки ужина и, забравшись на теплую печку, мгновенно забылась сном. Ей снилось цветущее поле за домом и она сама, бегущая по нему в белом платье рука об руку со Святом. Только вместо шороха трав и ветра фоном постоянно звучало негромкое причмокивание, шебуршание и урчание. Утром на столе ее ждали опустошенные плошки.

Полетели наполненные суетой дни в компании зимних. Без устали топилась печь, принимая в свое раскаленное нутро бесчисленные горшки и противни со снедью. Нечисть в долгу не оставалась: таскали дрова, латали прохудившуюся крышу, чинили плетень и разбрасывали снег. За ночь его порой наметало по самые окна. Некоторые из постояльцев иногда не приходили ночевать в избу. Шишига знала, что у них есть свои дела на земле, но расспрашивать не торопилась.

На четвертый день не дождались Бурана. Он вернулся следующим утром, когда вся компания уже пробудилась и принялась за завтрак. Несмотря на странные подпалины на косматой шерсти, великан имел довольный вид.

– О, а вот и Буранушка явился – не запылился, – ощерил остренькие клыки Кит, – хотя, как я погляжу, шкурку тебе в этот раз малость подпортили!

– Ерунда, – пробасил тот, устраиваясь на своем сундуке и придвигая к себе внушительных размеров миску с творогом, – я уж уходить собрался, как она наружу выскочила да поленцем горящим в мою сторону запустила. Чай, промахнуться трудно было!

Буран развел лапами, демонстрируя во всей красе свою могучую фигуру, и негромко хохотнул. Компания покатилась со смеху.

– Кто выскочил? Откуда? – не выдержала снедаемая любопытством Шишига.

– Зазноба его, – кивнул на великана Кит и хихикнул в испачканные сметаной усы.

– Какая такая зазноба? – недоуменно уставилась на них девушка.

– Супружница моя, стало быть, – пояснил Буран, – навещаю ее да малых своих. Только не малые уж они – рослые мужики, статные…

Шишига непонимающе хлопала глазами, и множество вопросов роилось в ее голове.

– У тебя где-то рядом есть семья? – наконец спросила она.

– Получается, так, – потупился здоровяк, излишнее внимание смущало его – не будь он весь покрыт шерстью, наверняка бы покраснел.

– Что же они в тебя горящими поленьями кидаются?

– Понимаешь, если у кого-то из нас и остались близкие в этом мире, – начал объяснять Кит, – то они не больно-то нам рады. Говоря по совести, нам и вовсе не стоит им показываться – негоже живым видеть таких, как мы…

– Но я же вижу, – перебила Шишига.

– Это другое, – отмахнулся кот. – Так вот, если кто и ходит к своей родне, то не по большой любви.

– А зачем тогда?

– Постращать, знамо дело, – ухмыльнулся Буран. – Уж сколько моя зазноба мне кровушки попила при жизни, ласки от нее сроду не видывал – одни выговоры да попреки. Вот теперь навещаю ее изредка, в окошки стучусь, печку задуваю да безобразничаю всяко. А она, ишь, с поленцем на меня! Еще девкой такая была – горячая, буйная…

Он задумчиво почесал косматую бороду и затих. Шишига решила, что узнала достаточно, и в ответ промолчала, только мягко погладила великанью лапу.

– Что ж, любезные, пора и честь знать, – поднялся из-за стола Свят, – так до самого обеда лясы точить будем. Хотели ж горку сколотить, а то и залить не успеем.

Нечисть загрохотала лавками и стульями и высыпала на улицу. Пару дней назад кому-то пришла в голову мысль построить на поляне ледяную горку. Буран, как знающий толк в дереве, размашисто начеркал угольком на куске бересты схематичный рисунок и раздал указания остальным. Закипела работа. Перед избушкой уже лежали выпиленные по размеру доски и несколько фигурных столбов для опоры. Оставалось подготовить лестницу, собрать нехитрую конструкцию и облить ее водой, чтобы схватился лед.

Зимние дружно трудились, прерываясь только на еду, сон и вечернюю баньку: пилили, строгали, приколачивали и таскали ведра с реки. Утром восьмого дня Шишига проснулась первой, вышла на крыльцо, набросив на плечи пуховую шаль, и обомлела от представшей перед ней красоты. Верхушки леса окрасились теплыми розоватыми бликами, а над ними раскинулась безупречно голубая небесная гладь. В солнечных лучах укрытая снегом поляна переливалась разноцветными искорками, они сияли, точно рассыпанные осколки хрусталя на белоснежном шелке. Возвышающаяся над двором деревянная горка отливала ледяным блеском. Девушка так залюбовалась картиной, что не сразу услышала тихие шаги позади себя.

– Надень, замерзнешь, – сказал Свят и накрыл ее со спины пушистой шубкой.

– Посмотри, как красиво, – произнесла она, кутаясь в мех, – безупречно. Вот бы так было всегда.

– Разве тебе не нравится лето?

– Нравится, конечно, – согласилась Шишига, – но…

Свят вопросительно приподнял брови.