Шесть тетрадок

В тридцатой шахте проходчикам попался подвесной крюк — раз, фунтовая гиря — два, трёхзубый багор — три. Что это значит? Историк объяснил.

Оказывается, на этом месте триста лет назад была мясная лавка. На крюк подвешивали тушу, багром доставали мясо с полок.

Рядом с башней Кутафьей отыскались железные подковы, копьё. Может быть, здесь были бои?

— Может быть, там шли бои, — рассказывает Мишка во дворе.

Пучков слушает его с кривой улыбкой, но не уходит. Потом говорит:

— Подумаешь, железо. Если б золотой клад нашли. А то железо.

— Ничего не понимаешь! — отвечает Мишка. — Знаешь, что историк сказал? Самые редкие находки как раз железные.

И все спрашивают:

— Почему?

Мишка объясняет:

— Двести лет назад в Москве было очень много кузнецов. Ремесленники, работающие с металлом, составляли пятую часть всех ремесленников Москвы. Медники, котельники, гвоздочники, бронники. Много кузнецов, — значит, много металлических предметов хранится в земле? Верно? Нет, не верно. Делали-то их много, а сохранилось совсем мало. Глиняное или стеклянное изделие может пролежать в земле и триста лет, и четыреста. А железо ржавеет, распадается. Поэтому железные предметы особенно дороги археологам.

Весь долгий вечер Мишка рассказывал нам истории, которые услышал от историка. Мне с того вечера ещё много лет казалось, что историки — это те, кто рассказывает всякие увлекательные истории.

У Китайгородской стены дяди Колин отбойный молоток отвалил вместе с породой чугунный шар. Археолог показал шар Мельниченко и Мишке и сказал:

— Пушечное ядро.

— Можно подержать? — спросил Мишка.

— Возьми, — разрешил историк.

Ядро тяжёлое, холодное, неровное. Если подольше подержать в ладонях, нагревается. А положил его на землю — сразу опять холодное.

— Не позже тысяча шестьсот десятого года сделано это ядро, — говорит старый историк.

«Откуда вы знаете?» — хочется спросить Мишке.

— Как устанавливается эта дата? — спрашивает Мельниченко.

Так, конечно, вежливее.

— Очень простой вопрос, — отвечает учёный. — После этого года Китай-город не осаждали враги. А ядра остались здесь после боёв, это нестреляные ядра. Подземная камера под башней называлась «слух». В ней спрятали ядра и замуровали камеру, чтобы сохранить тайну. В древней летописи написано: «А в слухе том закладено ядрами и поверх ядер землёю засыпано, осмотреть его нельзя». Этот летописец не мог, конечно, знать, что через триста лет в Москве будут строить метро, раскопают тайник и осмотрят его.

В нашем дворе темнеет, небо становится чернильным, над воротами загорается жёлтый фонарь. Моя мама открывает окно и опять зовёт меня.

— Сейчас, — кричу я, — ещё пять минут!

Мы все стоим вокруг Мишки.

«Всё-таки Мишка очень умный, — думаю я, — даже умнее Леденчика, хотя Леденчик умеет сочинять стихи».

— А этими ядрами из чего стреляли? — деловито спрашивает Борис с чужого двора. — Из винтовки, что ли?

— Сказал — из винтовки! Пятьсот лет назад разве были винтовки? — смеётся Леденчик. — Винтовки!

Борис обижается:

— А ты будто знаешь? Смеёшься, а не знаешь. Ну, скажи, скажи.

Леденчик молчит. Потом говорит:

— А зачем мне говорить? Мишка, рассказывай, чего ты не рассказываешь?

— Я рассказываю. Ядрами стреляли из пушек. Знаете, где был пушечный двор? Сказать? Там, где остановка автобуса около Большого театра, на том самом месте. А было это пятьсот лет назад. Там делали пушки и ещё эти, как их… Сейчас скажу.

Мишка раскрывает тетрадь, подходит поближе к воротам, где висит фонарь.

— Вот написано. Пушки и ружья, которые назывались «пищали».

— Ха, пищали, — фыркает Сашка Пучков. — Чего это они пищат?

— Перестань, — строго говорит Пучкову Таня, и он перестаёт.

— Пищали не пищали, — объясняет спокойно Мишка. — Они стреляли, пищали и пушки носили имена, как корабли: «Острая», «Соловей», «Четвертная змея большая», «Верховая обезьяна».

В этих названиях было что-то мужественное, таинственное, немного сказочное и грозное. «Четвертная змея большая».

Мишка спрятал тетрадь за пазуху и сказал:

— Ядра были сначала каменные, потом железные. А уж потом стали делать ядра из чугуна.

— «Верховая обезьяна», — сказал Пучков. — Подумаешь!

Тут вышла Мишкина бабушка, молча подошла к нам взяла Мишку за руку и увела домой.

Леденчик вдруг сказал:

— Я стих сочинил только что.

В нашем городе однажды
Люди строили метро,
И нашли они однажды
Там чугунное ядро.
     И отважные солдаты
     Бились, смелые, с врагом
     Всех врагов они прогнали
     Этим пушечным ядром.

Таня Амелькина сказала, что Леденчик настоящий поэт. А Пучков сказал, что он вчера тоже сочинил стихи, только он их забыл.

Живите у нас

Мы с Мишкой несёмся по бульвару, он летит и тянет меня за руку. Никогда я не смогла бы бежать так быстро, если бы Мишка не тянул меня за руку.

— Скорее!

Чуть не сбили женщину с большой корзиной.

— Летят, как на пожар!

— А мы и так на пожар. Разве вы не слышали? Пожар в шахте!

Женщина что-то отвечает, но она уже далеко.

С утра в кессоне появился мощный плывун.