Шесть тетрадок

Прогнали беспризорников с Тверской, они переселились на Ваганьковское кладбище. Тихое место, здесь не найдут. Только страшно ночью. Зина знает, что никого нет. Но что там у могилы светится? Знает, что ограда и памятник. А кто там стоит и рукой машет? Никого нет. А страшно.

Мальчишки говорят:

— Не бойся. Зато тут милиции нет — они нас по улицам ищут, асфальтовые котлы обшаривают, думают, там беспризорники греются. А мы тут живём, в старом склепе. Всех обманули, вот какие мы ребята.

Вдруг свистки среди ночи, окружили милиционеры старый склеп. Светят сильные фонари.

— Выходи на свет, ребятки. Выходите, не бойтесь.

Всех до одного поймали. Отправили Зину в трудовую коммуну. Коммуна была на улице Остоженке, в бывшем Зачатьевом монастыре. Беспризорники называли сокращённо: «Зачмон».

Зине Зачмон не понравился. Толстые кирпичные стены, узкие километровые коридоры. Казалось, в тёмных углах прячутся монахини в чёрной одежде.

«Всё равно не останусь», — думала Зина.

Кругом незнакомые стриженые дети. Ходят в школу. Клеют конверты для почты. Поют песни.

Гриша прислал письмо из колонии: «Думал, убегу. А теперь решил погодить — осмотрюсь, зиму отогреюсь, весной поглядим. Я тебе напишу. Кормят нас хорошо, каждый день хлеб, и сахар, и горячее».

Зина не хотела учиться. Все шли в школу, она пряталась в сарае.

Если сидеть за дровами долго, можно рассмотреть разные лица. На берёсте смешное лицо с полуприкрытыми глазами. А вот щенок сидит сутуло и смотрит, склонил большую голову, одно ухо свисает вбок.

— Зинок! Выходи, смотри, что я тебе принесла.

Воспитательница. Самый терпеливый человек на свете. Теперь она в Зачмоне не работает, Зина узнавала. В какой-то школе преподаёт, да разве в большой Москве найдёшь!

— Зинок! Съешь яблоко. Пойдём в класс, не упрямься, пойдём.

И приведёт, легко обняв за плечи. Посадит за парту. Втянет в ученье.

Можно считать: беспутная Зинка, тяжёлая Зинка, упрямая Зинка. А учительница считала: Зинку не надо наказывать, а надо спасать.

Через год приняли Зину Шухову в пионеры.

Она шла с отрядом посреди улицы. Били барабаны, трубил горнист. Все вместе шагали стройно и красиво, ноги у всех загорелые, лица у всех гордые. Так казалось Зине. Ноги были исцарапаны на прополке. Лица были худые и голодные. Шагали не в ногу. Кто как умел, тот так и шагал.

Окончила Зина школу и поступила на завод электровозов. Грамотная девушка: определили её архивариусом. Следи, чтобы все заводские документы были подшиты в папки. Складывай эти папки на эти полки, а те папки на те полки.

А у неё глаза горячие, и человек она неспокойный. Она хочет искать себя и жить в тревогах, чтобы всё неслось и ревело вокруг.

На комсомольском собрании секретарь ячейки Костя говорит:

— Зинка! Хотим послать тебя на метро работать. Там нужны смелые.

Она увидела, что он шутит, дразнит её. Ответила самолюбиво:

— Никуда не пойду.

В президиуме сидел парень из райкома комсомола. Он встал и сказал:

— Какие могут быть шутки? Девушек на метро не берут. Работа физически тяжёлая, нужна большая сила.

Он стал объяснять:

— Идёт мобилизация комсомольцев, надо завербовать десять тысяч лучших ребят. Ваша заводская ячейка должна выделить пять человек. Лучших, — сказал он с нажимом.

Секретарь перестал улыбаться и сказал:

— Желающие могут записываться.

Первой встаёт Зина Шухова в красной косынке и говорит:

— Хочу идти на метро проходчицей.

Почему она так решила? Может быть, на неё подействовало, что берут лучших? Каждому хочется быть лучшим.

Секретарь с досадой отвечает:

— Девушек на тяжёлые работы не берут, тебе же ясно. Не бузи.

Она упрямо молчит, а завтра идёт к секретарю райкома Сидорову. Он — ни в какую.

— Парней только здоровых посылаем на проходку. А ты девчонка. Не ставь меня в дурацкое положение.

Пришла на шахту. В красном уголке собрались врачи, проходят медицинскую комиссию новые метростроевцы. В очереди одни парни. Плечищи широкие, ручищи огромные. И Зина с ними. Они над ней смеются, она им грубит. А что ей ещё делать?

Врач с трубочкой послушал её, постукал. Сказал:

— Стопроцентное здоровье.

Начальник смены посмотрел хмуро и сказал:

— Пойдёшь в бригаду Катаманова. Не справишься — ругай себя, больше некого.

Оделась Зина в первый раз в спецовку, достала из сумки зеркало и смотрит на себя. Очень странная фигура: резиновый костюм и резиновые сапоги. Под резиновым — брезентовый костюм, верёвкой подпоясанный. И резиновая шляпа с полями. Очень неудобный костюм, тяжёлый.

— Смотрите, ребята, Зинуха в зеркало смотрится уже минут десять. Метростроевка.

Опять смеются.

Зина идёт за ними в забой. Бригадир говорит ей:

— Меня зовут дядя Коля. Будет трудно — скажи.

Она шла по длинному тоннелю за ребятами. Стены мокрые, душно. Темно. А там, где горят лампы, видно, какая неуютная ей попалась шахта. Сейчас ещё можно всё изменить. Выйти наверх, сказать: «Не нравится. Передумала». Удивятся: «Странная эта бывшая беспризорница. То надумала, то передумала». И пусть. Зато будут солнышко и небо, ветка будет качаться над головой, а можно будет, подняв лицо, смотреть на облака.