Шесть серых гусей

— Не бойтесь, если он вернется, я услышу его шаги на лестнице, и вы тогда уйдете через черный ход.

— Или спрячусь в шкафу, как у Боккаччо, не так ли?

— Места хватит, они все пустые, — ответила она, даже не улыбнувшись.

— А пока, поскольку я дал себе труд вернуться, покажите мне фотографию, из-за которой я и приходил сюда…

Она побледнела.

— Ах, опять эта фотография!.. Только не говорите, что вы пришли не из-за меня, — сказала она тихо. — Не говорите, что пришли только из-за этой мерзкой мятой фотографии, много дней провалявшейся в чьем-то кармане!

— Но это правда. Во всяком случае, вы ей воспользовались, чтобы заманить меня сюда.

— Вы сказали, что пришли посмотреть, не призрак ли я, или что-то в этом роде…

— Теперь я знаю.

— Если я вам ее покажу, вы сразу уйдете… Я уже неделю думаю только о вас, — продолжала она упрямым голоском. — Все это время я громко произносила ваше имя по ночам, поэтому, мне кажется, заслужила…

— Это еще что такое? — спросил Ларри. — Что за имя вы произносите по ночам?

— Ларри. Я не знаю, как оно пишется, потому что только слышала его от отца. Он сказал мне и вашу фамилию, но я запомнила только имя. Перед тем как заснуть, я говорю: «Лейтенант Ларри», чтобы не забыть о том, что вы офицер.

В отчаянии он воскликнул:

— Этого только мне не хватало! Смешно, просто смешно! Я говорю совершенно серьезно, Домитилла. Я запрещаю вам произносить мое имя так, словно я какой-нибудь актер или певец, в которого вы влюблены. Я этого не потерплю. И потом, может, я и офицер, но резервист, как вам известно. Как только кончится война, я стану никем.

На этот раз она отстранилась и мечтательно уставилась на него не мигая. На улице стемнело, нависшее черное небо предвещало грозу. Когда она машинально подошла к окну — должно быть, она часто так делала, — пучок света от фар патрульной машины высветил ее фигуру, и этот случайный луч света напомнил Ларри другое видение. Как же он раньше об этом не подумал!

— Я видел вас не только в тот день, когда взорвалась бомба… — произнес он, словно речь шла о чем-то очевидном. — Я видел вас однажды ночью. Право, для пленницы вы довольно много передвигаетесь!

— В конце концов, мне кажется, вы видите меня повсюду, — лукаво заметила она. — Может, я маленький эльф, — она употребила магическое слово elfo, — который сопровождает вас на протяжении всей вашей жизни? Так где вы меня видели? В котором часу? Как это было?

— Я видел, как вы приехали домой. Час был поздний, на вас было длинное платье…

— Около полуночи, да? В час, когда Золушка узнает, что приглашена на бал.

— Наверное, вы читали Леопарди вашему покровителю.

— В самом деле, вы думаете обо мне больше, чем сами предполагали, я должна бы быть довольна! — воскликнула она.

На миг ее глаза сверкнули, потом она грустно улыбнулась.

— В тот вечер отец уехал в Каподимонте, и я была дома одна, — начала она медленно. — Дон Этторе предложил мне поехать с ним в театр «Сан-Карло» в фиакре, на котором он обычно ездит на свои виноградники. Ему в тот день исполнилось восемьдесят, и он захотел показать мне, как это было в начале века, когда он ездил в оперу с женой. Как тогда одевались, как приезжали кареты с кучерами в ливреях, как после спектакля давали легкий ужин.

— Не говорите глупостей! — воскликнул Ларри. — Театр еще не работает! Я как раз сейчас занимаюсь тем, что готовлю его открытие!

— Мы просто остановились, — продолжала она, — полюбовались фасадом, он подал мне руку, чтобы помочь выйти из кареты и пройтись под арками в платье, которое когда-то принадлежало его жене и очень мне шло. Я представила себе, как подъезжают к театру кареты и коляски, лакеев с галунами… а потом мы снова сели в фиакр и дон Этторе с кучером решили спеть мне арию из «Дон Жуана», но оба ужасно фальшивили! Мне бы так хотелось, — добавила она, — жить в Неаполе в то время… В том Неаполе.

Она говорила мечтательно, почти отрешенно.

— А потом, у него в квартире, вы сняли бальное платье? — спросил Ларри.

Она пожала плечами, словно он угадал ее мысли.

— Я уже говорила, что без дона Этторе я давно была бы там, где сейчас моя мать. Знаете, это было бы не так уж плохо. Но он по крайней мере защищает меня от отцовских побоев.

— Так Сальваро вас к тому же бьет?

— Смотрите.

Она расстегнула ворот блузки — у основания шеи виднелся красный след.

— Он буквально пытался меня задушить, когда я заявила, что собираюсь пойти работать санитаркой в госпиталь в Баньоли. Он сказал, что знает, что там происходит между медсестрами и больными, и что я шлюха.

— Тогда вы спустились вниз, чтобы ваш старенький дядюшка вас утешил.

— Да, — невинно ответила она.

Ларри вновь с удивлением почувствовал, как это признание кольнуло его прямо в сердце. Это был сигнал тревоги.

— В конце концов, Домитилла, я не знаю, почему делаю вид, что мне интересно, тогда как все это не имеет ко мне никакого отношения, — произнес он с показным равнодушием. — Если вы не хотите показывать мне фотографию, я обойдусь и без нее.

Он снова направился к двери черного хода. На этот раз Домитилла поняла, что он и в самом деле готов уйти.