Шесть серых гусей

Имя застряло у него в горле. В мутном зеркале за россыпью темных пятен, словно двойник того, первого видения, появилась угрожающе знакомая фигура. Ларри почувствовал, как кровь отливает у него от лица. В этот момент из спальни выбежала Домитилла, победно размахивая ключами.

— Не пойти ли нам вниз? — предложила она радостно. — Сегодня дон Этторе в кафе, и там мы по крайней мере можем быть уверены, что…

Увидев парализованного ужасом Ларри, она не закончила фразу и замерла, как птица, подстреленная на лету. Потом попятилась, прикрывая грудь руками.

— Ну и ну, — произнес Ларри.

— Это все, что вы можете мне сказать? — прошипел Амброджио, наступая на него. — Мерзкий англичанишко, ростбиф поганый! Я был прав, не доверяя вам. Вы пользуетесь, негодяй, ситуацией, сложившейся в городе. Посылаете меня в порт улаживать ваши делишки, а сами лезете на мою дочь! Мерзость! Мерзость! А ты, шлюха, ступай оденься, мы с тобой после поговорим. Ты у меня отведаешь хлыста!

Адвокат стоял у входа, и в сумерках Ларри мог видеть только его силуэт. Ему показалось, что у Амброджио в руках что-то продолговатое, и он вынул табельный пистолет.

— Не валяйте дурака, Амброджио! — крикнул он, осторожно продвигаясь вперед по коридору. — Странная сложилась ситуация: сначала вы пишете письмо, в котором предлагаете мне свою дочь, как барышник скотину…

— Заткнись! Стой на месте!

— …И будто случайно, когда я пришел, чтобы узнать, хорошо ли все прошло и попадут ли мои деньги именно в мой карман, ваша дочь, следуя тактике своего отца, раздевается передо мной, хотя я ни о чем подобном ее не просил, и в этот самый момент появляетесь вы. Ловко подстроено! Значит, и в тот день она нарочно ворвалась в коридор в тот момент, когда я собирался уходить!

Амброджио издевательски рассмеялся:

— «Будто случайно», говорите вы. Вам просто не повезло, лейтенант, вините в этом ваши службы. Вы предупредили о моем приходе, и это сильно упростило дело. Все формальности были улажены быстро, очень быстро. Если бы не это, я сейчас бы еще торчал в порту.

«А все этот кретин Мерфи со своим неуемным рвением», — подумал Ларри.

Сделав несколько шагов вперед, он наконец смог рассмотреть, что в руке Амброджио Сальваро сжимал кинжал, кривой, как турецкая сабля. Впервые с начала войны Ларри почувствовал опасность. Он попытался вступить в переговоры.

— Вы хотели, чтобы я женился на ней, — с насмешкой бросил он. — Но она ничего не говорила о свадьбе, просто хотела, чтобы я с ней лег. К несчастью, Сальваро, вы плохо обучили малышку, потому что, пытаясь добиться моего согласия, она провоцировала меня. А теперь, если я выстрелю в вас, она будет свидетельствовать против меня в суде, не так ли? Домитилла, где вы? Оденьтесь, потому что из-за вашей глупости здесь может пролиться кровь.

Амброджио двинулся к Ларри.

— Жениться на ней, а не изнасиловать, — просвистел он с исказившимся от ярости лицом. — Здесь не так, как у вас, здесь пользуются девушкой только после того, как заключат договор с отцом.

Сказав это, адвокат бросился на молодого человека. Ларри увидел, как блеснула сталь, выстрелить не решился, но сумел увернуться от удара. Амброджио сильно толкнул его, и Ларри потерял равновесие. Пытаясь удержаться на ногах, он ухватился за провисшие, покрытые плесенью обои, которые разорвались, не замедлив его падения, и очутился на полу, придавленный всей тяжестью тела Амброджио, который навалился на него, ругаясь как сапожник. Ларри чувствовал его прерывистое зловонное дыхание и жесткую ткань костюма на своей щеке. Падая, он выронил револьвер. Он попытался перехватить руку Амброджио, сжимавшую кинжал, но, не имея точки опоры, не смог этого сделать и ощутил у своего горла холодную сталь. В ужасе он представил себе, как лежит с перерезанным горлом, и подумал, что темный коридор, где тайно от Мэри целовались Шелли и Клер Клермон, может стать его, Ларри, могилой. Он едва различал над собой лицо Амброджио, который выкрикивал непонятные ругательства, похожие, как показалось Ларри, на те, которыми он осыпал хозяина траттории. Тогда в полумраке коридора, едва освещаемого светом из пустой гостиной, он увидел, как какая-то фигура с кошачьей ловкостью метнулась к ним, оттолкнула Амброджио, схватила за руку с кинжалом и головой вперед с силой толкнула в зеркало.

Раздался пронзительный крик, затем послышался звон разбившегося стекла, и все стихло. Почти теряя сознание, Ларри сбросил на пол тело Амброджио и с трудом поднялся.

У его ног перед разбитым зеркалом среди острых осколков, блестевших, как поверхность замерзшего пруда, на животе лежал адвокат. Из его ушей вытекали струйки крови. Оторопевшая Домитилла стояла, прислонясь к стене, и зажимала рукой рот, сдерживая рвоту. Она успела надеть блузку, и грудь ее судорожно вздымалась под грубой тканью. Ларри ошеломленно смотрел на тело, не решаясь до него дотронуться, когда из приоткрытого рта, между двумя пузырями слюны, вылетел жалобный, почти детский стон.

— Это ты… — произнес Амброджио.