Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Вы правы по-своему. Но все же было несколько обстоятельств, волновавших молодого Эдмундса, служившего в беркширской полиции. Это был смекалистый малый! Потом его послали в Аллахабад, в Индию. Он меня и познакомил с этим делом. Зашел как-то ко мне и выкурил за рассказом трубку-другую.

– Худощавый белокурый человек?

– Совершенно верно. Я так и знал, что сейчас же наведу вас на след.

– Что же смущало его?

– Да мы с ним оба были смущены. Чертовски трудно было восстановить все происшедшее. Взгляните на это с точки зрения льва. Его освобождают. Что же он делает? Несколькими прыжками приближается к Рондеру. Тот поворачивается, чтобы бежать, – следы когтей были у него на затылке, – но лев бросает его наземь. Затем, вместо того чтобы убежать, лев возвращается к женщине, стоящей у самой клетки, опрокидывает ее на землю и уродует ей лицо. Потом эти крики женщины наводят на мысль, что ее муж покинул ее в опасную минуту. Но что мог несчастный сделать, чтобы помочь ей? Вы видите, в чем здесь странность?

– Вполне!

– Потом еще одно. Я вспомнил эту подробность сейчас. Были показания, говорившие, что в то время, как лев ревел, а женщина кричала, закричал в ужасе и мужчина.

– Это был, конечно, Рондер?

– Но если его череп был размозжен, вряд ли можно было еще услышать его голос. Было, по крайней мере, двое свидетелей, говоривших, что крики мужчины смешивались с криками женщины.

– Я думаю, что в то время кричал уже весь лагерь. Что касается остальных пунктов, то я полагаю, что мог бы найти разгадку их.

– Я рад был бы услышать.

– Муж и жена были вместе в десяти ярдах от клетки, когда лев вырвался на волю. Мужчина повернулся, и лев свалил его наземь. Женщине пришло в голову прыгнуть в клетку и закрыть за собой дверцу. Это было ее единственным спасением. Она бросилась к клетке, и когда уже добежала до нее, зверь кинулся за ней и опрокинул ее наземь. Она была рассержена на мужа, что он раздразнил льва тем, что повернулся. Если бы они встретили опасность лицом к лицу, они могли бы усмирить льва. Вот что значат ее крики: «Трус!».

– Блестяще, Ватсон! Только одно пятнышко в вашем бриллианте.

– Что же это за пятнышко, Холмс?

– Как мог лев вырваться на волю, если они оба были в десяти ярдах от клетки?

– Нельзя ли допустить, что у них был какой-то враг, выпустивший льва на волю?

– Но почему лев злобно накинулся на них, когда он привык играть с ними и проделывать внутри клетки всякие штуки?

– Возможно, что тот же самый враг нарочно разозлил льва.

Холмс задумался и помолчал несколько минут.

– Ну, что ж, Ватсон… Про вашу теорию можно сказать, что она достаточно правдоподобна. У Рондера было много врагов. Эдмундс говорил мне, что в пьяном виде он был ужасен. Это был какой-то огромный бык, изрыгавший проклятия и бивший всякого, кто попадался ему на пути. Я думаю, что эти крики про чудовище, о которых говорила наша посетительница, были ночными воспоминаниями о дорогом умершем. И все же наши предположения неосновательны, пока у нас не будет всех фактов… На буфете есть холодная куропатка, Ватсон, и бутылка Монтраша. Обновим нашу энергию, прежде чем нам снова придется прибегнуть к ней.

* * *

Когда мы подъехали к дому миссис Меррилау, то нашли толстенькую леди в дверях ее скромного и уединенного жилища. Дверь была совершенно закупорена ее фигурой. Ясно, что главной ее заботой было не потерять хорошего жильца, и прежде, чем провести нас наверх, она стала умолять нас не делать ничего, что могло бы привести к такому нежеланному концу. Успокоив ее, мы последовали за ней по прямой лестнице, покрытой потертым ковром, и вошли в комнату таинственной жилицы.

Комната была небольшая, с затхлым воздухом. Очевидно, ее не проветривали, что и следовало ожидать ввиду того, что обитательница редко покидала ее. Эта женщина, когда-то державшая в клетке зверей, теперь сама, по какому-то странному возмездию судьбы, точно превратилась в зверя, запертого в клетке.

Она сидела в поломанном кресле в углу комнаты. Долгие годы бездействия испортили линии ее фигуры, но когда-то она должна была быть прекрасна. Еще и сейчас в ней оставалась привлекательность. Плотная черная вуаль закрывала ее лицо, но была срезана над самой верхней губой и открывала рот безукоризненной формы и нежный подбородок. Я видел, что это была когда-то замечательно красивая женщина. Голос ее также был очень благозвучен и приятен.

– Мое имя не чуждо вам, мистер Холмс, – сказала она. – Я думала, что оно приведет вас сюда.

– Это так, мадам, но я не знаю, почему вам известно, что я интересовался вашим делом?

– Я узнала это, когда выздоровела, и меня допрашивал мистер Эдмундс, сыщик графства. Боюсь, что я лгала ему. Может быть, было умнее говорить правду.

– Всегда умнее говорить правду. Но зачем вы ему лгали?

– Потому что от этого зависела судьба еще одного человека. Я знаю, что он был негодяем, но все-таки не могла взять на свою совесть погубить его. Мы были так близки, так близки!

– Разве это препятствие теперь удалено?

– Да, сэр. Человек, о котором я упоминала, умер.