Шеридан

Впрочем, национальным напитком, потребляемым и утром, и днем, и вечером, оставалось пиво. В 1760 году пивоварни Лондона изготовили 35 107 812 галлонов пива, это составило по 47 галлонов на каждого горожанина, включая детей, или же по 70 галлонов на каждого взрослого лондонца. Простой народ налегал на обычное пиво, крепкое пиво — баб, христианский баб, первосортный баб, могучий баб и шипучий баб (ласкательное название эля), а из более крепких напитков отдавал предпочтение сладкой яблочной наливке, жженке, джину, флипу, пьяному элю, крепкому портеру, бренди, Барбадосскому рому, виски — чистому и пополам с водой, яблочной водке, шерри-бренди, янтарному пиву, Старому фараону, «сногсшибательной», пиву с бренди, ромовому шрабу, всевозможным поссетам и крюшонам. Исключительной популярностью пользовались также эль доктора Батлера, эль доктора Куинси и кресс-салатовый эль — лекарственные средства, обладавшие несомненной дополнительной привлекательностью для пациентов в силу того, что, лечась, они одновременно и напивались.

В описываемые времена в Лондоне насчитывалось 17 тысяч пивных и над дверью чуть ли не каждого седьмого дома красовалась вывеска, зазывавшая бедняков и гуляк из мира богемы выпить на пенни, напиться на два пенса и проспаться на соломе задаром.

Что касается людей богемы, то они вечно ожидали, что подвернется какой-нибудь счастливый случай, произойдет какая-нибудь счастливая встреча, а время ожидания заполняли ссорами и примирениями в бесчисленных клубах и кабачках, самым диковинным из которых была жуткая таверна «Два пополуночи», куда приходили на свои кошмарные сборища, смахивавшие на пляски смерти, дряхлые повесы и кутилы. Всех их сближало вино сердечности. Ведь добрый стакан вина почти с такой же легкостью тушит вспыхнувшую ссору, с какой вызывает ее:

«Глоток вина хороший
Мирит людей не плоше,
Чем судьи и святоши.
Полней стакан налей
И станешь веселей».[4]

Азартные игры пользовались не меньшей популярностью, чем горячительные напитки. Они наносили такой же ущерб кошельку, как спиртное — здоровью. Вся фешенебельная Англия азартно играла на деньги, и обнаружить свое незнакомство с модной карточной игрой значило уронить себя в глазах света. Аристократы, юристы, врачи, офицеры армии и флота, актеры, политики, даже священники — все они систематически и крупно играли. Играли при дворе, играли в самой захудалой корчме. Вся страна представляла собой один громадный игорный дом.

Стоило сойтись вместе нескольким людям из общества, и, что бы ни собирались они делать — музицировать, танцевать, заниматься политикой, пить лечебные воды или угощать друг друга вином, — тотчас же раздавался стук игральных костей и треск распечатываемых колод.

Страсть к азартной игре не мешала игрокам добиваться успеха у женщин, ибо вернейший способ завоевать расположение прекрасной дамы состоял в том, чтобы прослыть человеком, который играет рискованно и крупно проигрывает. Приехав как-то в Лондон, Хорас Уолпол отправился с визитом к леди Хертфорд — не успел он опомниться, как проиграл 50 гиней. Летним вечером в открытые окна дома герцога Бедфордского зазывно лились звуки валторн и кларнетов из сада, где на главных аллеях играли музыканты, но гости были глухи ко всему, кроме карточных терминов, выкрикиваемых игроками. В азартную игру вовлекся и прекрасный пол. Светские дамы всех возрастов, одинокие и замужние, регулярно встречались вечерами за карточным столом. Когда одна за другой ставятся на кон и проигрываются дорогие безделушки и драгоценности, в опасность, несомненно, попадает и драгоценнейшая из жемчужин, блистательнейшая из женщин. Принцессе Амелии было позволено играть в «мушку» только по маленькой, зато у герцогини Графтонской игра шла по крупной, и вот, как было замечено, едва только на приеме во дворце появлялись музыканты, а мебель сдвигали, освобождая зал для менуэта, ее высочество, пользуясь минутным замешательством, убегала от своих гостей на вечер к герцогине.

Во время длительных и бурных прений по делу Уилкса, когда голоса в палате общин разделились почти поровну (для обеспечения нужного исхода голосования пришлось подкупить двух голосующих, обещав им звание пэра, и доставить в зал заседаний больных парламентариев, одетых в теплое белье и закутанных в одеяла, так что палата общин приобрела некоторое сходство с лечебницей курортного города Бата), семь-восемь знатных дам, ярых сторонниц партии вигов, будучи не в состоянии найти свободное место на галерее, откуда они отлучились, чтобы уютно пообедать, преспокойно уселись за пульку в одной из служебных комнат спикера.

Джорджиана, герцогиня Девонширская, играла по большой и чувствовала себя несчастной, делая долги; когда Шеридан однажды помогал герцогине войти в карету, ее буквально сотрясали рыдания — так расстроил ее очередной крупный проигрыш.