Шеридан

Обрушивая свой гнев на Шеридана, Фокс не стесняет себя в выборе выражений. Он насмехается над ним, говорит о его отвратительном и неискоренимом тщеславии. Встретясь с ним в доме общих друзей, Шеридан, по уверению Фокса, держит себя «робко», как нашаливший школьник. Ученик сознает свою вину, но Фокс слишком уж усердствует в роли педагога от политики. Иной раз он отвечает Шеридану так, словно разговаривает с мошенником. Все это больно задевает Шеридана, и он отвечает оскорблениями. К концу 1803 года Шеридан частенько хулит Чарлза в кругу его врагов, а с пьяных глаз — даже в присутствии его друзей. Однажды дело заходит так далеко, что сэр Роберт Эдер вызывает Шеридана на дуэль, и тот принимает вызов. По счастью, друзьям удается их помирить. Подоплека ссоры между давними друзьями ясна: Фокс ревниво относится к авторитету, которым Шеридан пользуется в Карлтон-хаусе. Его бесит, что человек, вышедший у него из доверия, оказывает влияние на принца.

Кроме того, Фокс — обожаемый кумир кружка поклонников, воскуряющих ему фимиам. Избранная компания Тауншендов, Гренвиллов и Кавендишей бурно аплодирует каждому его поступку. Его неотразимое обаяние отнимает у них всякую способность относиться к нему критически. Шеридан любит действовать в одиночку. Он не может все время прислушиваться к мнению Фокса, которое к тому же неизменно оказывается ошибочным. Одним словом, Шеридан не служит верой и правдой Фоксу, и все правоверные «фокситы» обязаны смотреть на него как на предателя и ренегата.

Шеридан считает себя вторым по значению лицом в стане вигов, но Фокс полагает, что отсутствие высокого общественного положения и моральной стойкости лишает Шеридана права претендовать на место в руководстве партией. Может быть, Фокс и прав. Может быть, Шеридан и не обладал той стойкостью, которой должно обладать политику, но уступал ли Шеридан в моральной стойкости Фоксу — это еще вопрос!

12 мая 1804 года Аддингтон уходит с поста премьер-министра, и у кормила правления вновь становится Питт. Однако он уже не жилец на этом свете: здоровье его подорвано, и катастрофы, разразившиеся в конце следующего года, сводят его в могилу. Даже торжества в честь победы при Трафальгаре омрачаются скорбью по погибшему Нельсону, а вскоре после этого приходит печальная весть: Наполеон победил под Аустерлицем. Теперь вся Европа у него в руках. Питт отдыхает в Бате, как вдруг к нему является нарочный с депешей. С дурным предчувствием вскрывает он пакет. «Да, худые вести», — роняет он и тотчас же начинает готовиться к отъезду в Лондон. Его убитый вид и загробный голос приводят в ужас леди Эстер Стэнхоуп. Аустерлиц, по ее словам, написан у него на лице. Она отводит Питта в его комнату; проходя мимо висящей в коридоре карты Европы, он поворачивается к ней и говорит: «Сверните эту карту. В ближайшие десять лет она не понадобится». Через несколько недель в состоянии здоровья Питта наступает серьезное ухудшение, и 23 января 1806 года он неожиданно умирает сорока семи лет от роду. Его последними словами были: «О, моя родина — как же я покину мою родину?!» К Питту трудно относиться с любовью, но это был поистине великий англичанин.

Смерть Питта и неудача лорда Хоксбери, пытавшегося сформировать кабинет министров, приводят в конце концов к власти Фокса и «правительство всех талантов» под руководством лорда Гренвилла. Этот диковинный кабинет слишком разнороден по своему составу, чтобы долго удерживать власть. В самом скором времени он становится непопулярен во всех слоях общества. Это разношерстное сборище — излюбленная мишень для карикатуристов. На одной анонимной карикатуре того времени изображен король, приготовляющий пунш в чаше, куда он выливает содержимое бутылок с лицами членов коалиционного правительства на этикетках. При этом он говорит: «Возможно, каждый компонент в отдельности и не всякому придется по вкусу, но, когда их смешаешь, пить можно». 21 апреля 1806 года Гилрей выпускает в свет карикатуру по поводу заявления Фокса о том, что его пост — это далеко не ложе, усыпанное лепестками роз.

Карикатура изображает Фокса с женой безмятежно почивающими в постели, в то время как Наполеон уже занес руку над спящим министром. Призрак Питта будит его словами из «Потерянного рая» Мильтона: «Проснись, восстань! Не то почишь навек!» В «правительстве всех талантов» для Шеридана не находится места. Ему предлагают должность казначея Адмиралтейства, и он с негодованием... принимает ее. Он пишет Фоксу протестующее письмо, в котором напоминает о его обещании предоставить ему, Шеридану, пост министра — члена кабинета. Фокс не отрицает того, что давал такое обещание, но и не собирается выполнять его. Это нарушение слова кладет конец их дружбе.

Как ни незначительна полученная Шериданом должность (почти синекура с жалованьем в четыре тысячи фунтов в год и бесплатной квартирой), это назначение толкает его на путь безудержного расточительства.