Шеф-повар Александр Красовский 3

– Александр, извините, что мы так бесцеремонно помешали вашей беседе, но ваша личность в последнее время настолько стала примечательна в нашей не такой уж большой финно-язычной среде что ни я, ни Николай Григорьевич не могли пропустить возможности поговорить с вами. Особенно после того, что Паули Унович сообщил, что вы в ближайшее время уезжаете заграницу.

– Да, и мне хотелось поговорить с вами, Александр Владимирович, – вступил в беседу Николай Лайне. – Я присутствовал на встрече со шведской делегацией и был приятно поражен, что молодой парень, родившийся в Карелии после войны, хорошо знает язык своих предков, и не только его, но, что меня больше всего поразило, уверенно говорит на шведском языке.

У меня в редакции все сотрудники в своем большинстве владеют финским языком, диалектами карел людиков и ливвиков, вепсским языком. Но они выросли в семьях, где с детства говорили на этих языках. А у вас, насколько я знаю, в родне лишь бабушка говорила на финском языке. Поэтому у нас с Юрой имеется один общий вопрос, как вам удалось выучить два языка практически на уровне родного? Впервые, я услышал ваше выступление по радио, тогда мне и в голову не могло придти, что можно так самостоятельно овладеть языком. С тех пор, как узнал истину, эта загадка не дает мне покоя.

Да, озадачили меня труженики пера по полной программе. Ну, что же придется им врать, так же, как и всем остальным. Все равно, никому и в голову не придет, что мне пришлось говорить на этих языках больше пятидесяти лет в прошлой жизни.

Мой рассказ явно вызвал большие сомнения у слушателей, но так, как живое доказательство сидело напротив них, пришлось им верить, а куда деться?

– Послушай, Александр, я наверно знаю твоего отца, – неожиданно заметил Лайне. – На Карельском фронте, у нас в подразделении в сорок четвертом году появился молоденький младлей, Володя Красовский. Правда, и месяца не прослужил, получил ранение и попал в госпиталь. Больше мы с ним не виделись. А потом его встретил уже после войны здесь, в Петрозаводске, он, тогда служил в милиции.

Я улыбнулся.

– Да уж, тесен мир, куда ни попадешь, везде действует правило шести рукопожатий.

– Это, как? – заинтересовались собеседники.

– Очень просто, – ответил я. – Допустим, вы, Николай Григорьевич, поздоровались сегодня с Иваном Ильичем Сенькиным, Тот вечером поздоровался с Леонидом Ильичем Брежневым, ну, а тот на следующий день поздоровался с Ричардом Никсоном. Видите, получилось даже меньше шести рукопожатий. Между вами Николай Григорьевич и президентом США всего два человека. По этой теории даже для папуаса из Новой Гвинеи и, к примеру, меня, не может быть больше шести рукопожатий.

Мои объяснения вызвали оживление в кабинете. Присутствующие стали прикидывать, с кем бы могли таким образом поздороваться, и были удивлены открывающимися перспективами.

Атмосфера у нас стала менее официальная, и тут Лайне признался:

– Знаете Александр, когда решался вопрос о вашем приеме на работу, в Госкомитете по радио и телевиденью, шли немалые дебаты. Сами понимаете, кандидатуры у нас имелись в избытке. Но вам повезло, потому, что некоторые товарищи увлеклись выяснением отношений, поэтому и выбрали человека со стороны, которого до этого никто знать не знал.

Мои собеседники обменялись понимающими улыбками. И тут заговорил Паули Ринне.

– Я могу только пожалеть, что Саша уезжает в Швецию, а мог бы начать у нас карьеру актера.

А мне кажется, – прервал его Лайне, – что наш молодой друг недурственно владеет слогом, и мог бы попробовать написать небольшую заметку, или очерк на финском языке. У нас не так много авторов, пишущих на национальных языках, поэтому если он решится на такой подвиг, мы в редакционном совете внимательно обсудим его опус и если в нем не найдем много огрехов, с удовольствием напечатаем в очередном выпуске журнала Пуналиппу.

Если что-то из этого получится, в дальнейшем, мы могли бы печатать ваши заметки о жизни в Швеции. Думаю, читателям нашего журнала это было бы интересно.

– Однако! – мысленно воскликнул я. – Молодец, главный редактор, на ровном месте иностранного корреспондента нашел. С другой стороны, можно и попробовать, с визой пока молчание, так, что время есть, а опус я сочиню без проблем.

– Николай Григорьевич, – уже вслух спросил я. – А как у вас дела обстоят с пишущими машинками с финским алфавитом. А то у нас в редакции новостей всего одна на нашу шатию братию, мне её так просто никто не доверит.

Ну, – замялся редактор. – Если вы всерьез решились взяться за перо, то приходите, думаю, мы вам найдем опытную машинистку, для перепечатки вашего текста.

Так, что домой, я возвращался с мыслью, что сегодня же сяду за письменный стол и начну писать опус о том, как в лучшую сторону изменилась жизнь карел вепсов и финнов за годы Советской власти. И пусть попробует редколлегия журнала зарубить такой материал.