Щит

— Да, сэр. Он называл себя сыном дипломата из Сербии. Заболевание крови вместе со слухами о смешанных корнях служили оправданием некоторым второстепенным чертам.

— И вы думаете, что этот возраст верный?

— Он совпадает, сэр, — встрял ящерица. — Три его одноклассника в дальнейшем заняли постоянные посты в германской армии во время Первой Мировой Войны. Его опекун позднее являлся подтверждённым членом сопротивления под Сайримном.

— Ладно, — Териан постучал пальцами. — Что ещё?

— Тесты интеллекта, эмоциональная оценка, дисциплинарные отчёты — его IQ просто зашкаливал. Баллы по эмоциям даже не внесены в систему. Относительно он был слабее, но все равно лучше большинства Сарков.

Аватар бросил на Териана мрачный взгляд.

— …Они считали, что он как-то жульничал, сэр. Очевидно, он постарался саботировать каждый тест, который с ним проводили — либо фальсифицируя результаты, либо прямо отказываясь участвовать. Возле результатов они набросали немало заметок… — умолкнув, видящий сделал неопределённый жест. — Проблема его расы никогда не поднималась. Конечно, в то время люди не знали о видящих…

— Как там его звали?

— Нензи, сэр, — аватар повернулся, сканируя другие данные. — Скорее всего, это его имя видящего или, возможно, прозвище. В школе он был зарегистрирован как Эвальд Готшалк. Однако это имя могло быть шуткой, сэр.

Заметив непонимающий взгляд Териана, Итрэн пожал плечами.

— «Божий слуга по Закону» — примерно так это переводится. Мы смогли отследить клановое имя по опекуну. Люди знали его как дядю мальчика, и мы также идентифицировали его как видящего. Сарк, конечно же, так что вряд ли это кровный родственник, но нужно предполагать, что он знал — с его подопечным что-то не так.

— Имя?

— Клан Аргстаад, сэр, — он многозначительно прочистил горло. — Изначальное имя Менлим.

— Вы упоминали дисциплинарные отчёты, — Териан пролистал электронные записи. — Это все по поводу фальсифицированных тестов?

— Нет, сэр. Большинство имеет отношение к проблемам поведения, но у него имеются записи о… ну, более странных вещах. Одна из учителей выстроила дело о предположительном детском насилии, открыто называя имя опекуна в нескольких отчётах. Согласно её словам, маленький Эвальд отказывался раздеваться для физических осмотров, много раз засыпал в классе из-за нехватки сна, как минимум дважды терял сознание от голода, приходил в школу с заметными физическими травмами. Он также демонстрировал симптомы эмоциональной травмы. В отношении отдельных ритуалов он вёл себя как больной обсессивно-компульсивным расстройством, действовал так, словно за ним постоянно наблюдают…

— Они дали делу ход?

— Нет, — Итрэн пожал одним плечом. — Учитывая политическую ситуацию в то время, неудивительно. Один из отчётов также сообщает, что Нензи перерезал горло однокласснику в драке на школьном дворе, так что он выглядел не очень-то правдоподобной жертвой.

Увидев, как Териан приподнял брови, Итрэн добавил:

— Одноклассник выжил. И там присутствовали смягчающие обстоятельства… но Нензи не пользовался популярностью. В какой-то момент даже подали петицию, чтобы исключить его из школы.

Губы Териана дрогнули в улыбке.

— Мне начинает нравиться этот парень. Петицию одобрили?

— Нет, но только потому что не успели. Его дядя забрал его, утверждая, что его племянник «Эвальд» страдает от какой-то болезни. Однако мы не обнаружили доказательств, что он посещал медицинские учреждения. Более того, нет никаких данных, что он когда-либо обращался к человеческим медикам, кроме того случая, когда настояла его учительница. И то тогда опекун едва не добился её ареста.

— Есть какие-то записи во взрослом возрасте? — спросил Териан.

— Две, — образ Итрэна пропал, сменившись записью виртуальной реальности. Текст некогда был написан от руки. — Двойное убийство, в котором он был главным подозреваемым. Данные неполные, и убийства могли быть связаны с войной. В полицейском участке, занимавшимся делом, случился пожар перед тем, как его должны были отдать под военный трибунал.

Териан просмотрел детали.

— Его судили?

— Нет, сэр, но опять-таки, исключительно потому что не успели. Вторая запись, которую я упоминал — это запись об его смерти.

Изображение вновь трансформировалось, первая запись сменилась другой, тоже написанной от руки — рядом со свидетельством о смерти на немецком языке.

— …это зарегистрировано за неделю до назначенной даты первого слушания дела в военном трибунале.

— Смерть? Но это же ещё до конца войны, верно?

— Задолго до него, сэр. Мы полагаем, что его смерть, должно быть, инсценирована. Возможно, даже при содействии немецкой армии.

Новостной сюжет начал проигрываться на фоне, описывая взрыв на военной верфи.

— Логично, — сказал Итрэн. — Если его кураторы пытались добиться, чтобы он не вызывал подозрений, то они проделали дерьмовую работу. И этот инцидент через несколько месяцев был использован как политическое оружие. Немцы утверждали, что этот саботаж — дело рук Франции.

Тон генетика сменился, словно он зачитывал детали вслух.