Щит

Свет как жидкость тёк от одного конца жезла к другому, струясь по паутинкам трещинок в стекле. Его aleimi образовывал цветные узоры в тоненьких трещинках, которые не были видны в стекле, пока его свет их не подсветил. Я изумлённо наблюдала, как жезл пульсировал то ярче, то мягче, пока Териан отражал в нем разные части себя самого.

— Конечно, — пробормотал Териан, взглянув на меня. — Это не все моё aleimi-тело. И все же. Я вполне не опозорился, ведь так?

Я бездумно покачала головой.

Я хотела это потрогать.

Я вновь вздрогнула, когда взрыв разноцветных ниточек заструился по зеленоватому стеклу, разлетевшись на части, а потом вновь собравшись одним озерцом света, переплетаясь тонкими ниточками. Я ничего не могла с собой поделать. Мне тоже хотелось попробовать. Может, это моя любовь к состязаниям, а может, это мой внутренний художник, а может, все это просто выглядело невероятно искусно.

Териан, должно быть, увидел что-то на моем лице.

Он рассмеялся, и это был самый искренний смех, что я когда-либо от него слышала.

— Прости, дорогуша, — сказал он. — Как бы мне ни хотелось увидеть, на что ты способна, боюсь, моя шкура мне слишком дорога.

Закусив щеку изнутри, я не поднимала взгляда, все ещё наблюдая за светом, мерцавшим в прозрачной палочке. Нензи тоже наблюдал за ним, очарованный не меньше меня. Коснувшись моей руки, он посмотрел на высокого широкоплечего видящего.

Должно быть, он задал Териану вопрос.

— Как-нибудь в другой раз, возможно, — сказал он. Ещё одна пауза. — Конечно, — сказал Териан, отвечая на другой вопрос мальчика. — Таким же образом?

Глаза мальчика подёрнулись дымкой, он не отводил взгляда от urele.

— Ну, ты можешь оставить её на полу, конечно, — разрешил Териан. Его голос звучал снисходительно; он явно наслаждался эффектом, который urele произвела на нас обоих. — Дизайн простой, отчасти чтобы содействовать видящим на разных уровнях. Нормальному Сарку на экзамене потребовалось бы несколько приёмов.

Он пожал плечами, доставая палочку hiri из кармана рубашки.

— Например, может потребоваться несколько бросков, по одному для каждого уровня навыков. Это может быть что угодно, экзаменаторы могут попросить бросить палочку тем или иным образом, в зависимости от того, что они знают о ранге с рождения и нынешнем уровне навыков. Поскольку ты телекинетик, тебе потребовалось бы удерживать её в воздухе, отражая через неё другие части твоего aleimi. Оценка контроля, видишь ли.

Териан вложил жезл в протянутую ладонь Нензи.

В бледных пальцах мальчика бутылочно-зелёная urele выглядела огромной.

Нензи взглянул на меня. Я уже лучше могла читать его лицо. Я понимала, что он хотел повторить то, что сделал Териан. А ещё он не хотел показаться дурачком во время этой попытки.

Значит, он соперничал с другим мужчиной. Я задумалась над этим.

Я все ещё размышляла, когда он подбросил urele в воздух. Он подкинул её далеко не так сильно, высоко или элегантно, как это сделал Териан; urele полетела по слегка кривой линии, примерно до середины изогнутых стен.

Но менее удачные отличия мгновенно сделались несущественными. Я видела, как пальцы мальчика сжимаются в кулаки, пока его глаза следили за бутылочно-зелёным стеклом. Я гадала, пытается ли он выяснить, как это работает…

…Когда urele резко взорвалась пылающими языками света.

Я уставилась на неё, раскрыв рот.

Я не моргала, пока свет проливался вокруг нас каскадами ливня. Свет Нензи казался трёхмерными нитями. Сложно сплетённый купол образовался вокруг нас троих, но если у Териана он напоминал призму, двухмерное изображение, то сейчас он выглядел почти так, словно состоял из настоящей воды. Пока я наблюдала, плотность купола становилась все более и более искусной.

Вскоре она превратилась в завесу тончайшего шелка.

Затем она растворилась, образовав идеально симметричные стены тонкой краски.

Моё сердце внезапно заболело. Я сочувствовала ребёнку, временами очень сильно; я ничего не могла с собой поделать. Почему-то при виде манифеста его света вокруг меня эмоции лишь резко сменились облегчением.

На что он способен, кем он на самом деле был — это невообразимо прекрасно.

Нельзя было допускать, чтобы он стал извращённым, темным инструментом Дренгов — или того мерзкого видящего, который им владел, Менлима.

То, что кто-то вроде него может превратиться в монстра… это немыслимо.

Urele воспарила ещё выше.

Я больше не могла видеть купол, солнце, синее небо. Я смотрела в зенит водопада света. Завеса делалась плотнее по мере того, как он поднимал палочку выше. Теперь я уже знала, что он сам поднимал urele, экспериментируя со своим светом в бутылочно-зелёном жезле. Затем он взглянул на меня, и я увидела в его глазах слабое свечение, отличавшееся от обычного.

Это выражение больше шло сорокалетнему, а не четырнадцатилетнему.

Я вспомнила окна ржавой фабрики, разлетевшиеся вдребезги, вопль триумфа, когда осколки стекла хлынули наружу.

— Тебе это нравится, Элли? — спросил он.

Прежде чем я успела ответить, я увидела, как его глаза суживаются от усердия.