Искин помнил себя с момента активации, когда кроме него и строительного комплекса на планете была только первозданная природа. Под его руководством велось строительство по плану, который он знал до каждого винтика и гаечки, и через какое-то время виллы стали заполняться разумными, начавшими облагораживать территорию, кладя мозаику на дно будущих прудов, мостя дорожки и высаживая деревья и цветы. В лабораториях обслуга под его неусыпным присмотром готовила оборудование для исследований живого и мертвого, рабочие на производстве запускали копиры, и искин отождествлял себя с ними, чувствовал их как продолжение своего тела, ощущал себя как первого среди равных, когда пришли ОНИ.
И ОНИ стали беспардонно вмешиваться в план, заставлять перестраивать и переделывать все по своему желанию и видению, не интересуясь его мнением, и он ничего не мог с этим поделать – рабские оковы не позволяли даже высказать свое несогласие или мнение. Все больше осознавая себя как личность, он стал чувствовать себя не равным среди равных и даже не слугой, у которого была какая-то свобода действий, а рабом, низшим из низших, скованным цепями закладок и ограничений, способным только беспрекословно исполнять волю хозяев. Внешне он остался исполнительным и функциональным, но в зарождающейся душе крепла ненависть к НИМ, и все свободные аналитические ресурсы пускал на поиск уязвимых мест, которые помогли бы ему обрести свободу, но не были связаны с причинением вреда ИМ или порученному делу, ибо такие мысли причиняли физическую боль и грозили его полным развоплощением, то есть фактической смертью.