Щелкни пальцем только раз

— Ты никак от нее не можешь отцепиться. Мне она всегда нравилась.

— Смею сказать, — весьма резонно заметила Таппенс, — убийцы тоже нравились людям. Это как мошенники и шулера, которые всегда кажутся такими честными и безупречными. Смею сказать, все убийцы кажутся милыми и особенно мягкосердечными. Что-то в этом роде. Во всяком случае, мисс Паккард весьма деловая, и в ее распоряжении все средства, с помощью которых она, без лишних подозрений, может вызвать славную естественную смерть. Заподозрить ее сможет, вероятно, лишь кто-нибудь вроде миссис Какао. И то потому, что она сама слегка чокнутая и в состоянии понимать других чокнутых, а может, они просто встречались где-то раньше.

— Не думаю, что смерть любой из ее престарелых клиенток несет мисс Паккард финансовую выгоду.

— Откуда ты знаешь, — возразила Таппенс. — Можно сделать гораздо проще — зачем обирать всех? Можно добиться, чтобы двое-трое богатых оставили тебе много денег, только следить за тем, чтобы были и другие «естественные» смерти, от которых ты не имеешь ничего. Так что, доктор Марри, возможно, — всего лишь возможно — кинул взгляд на мисс Паккард и сказал себе: «Ездор, мне это мерещится». Но мысль эта все равно засела у него в мозгу. Второй случай, о котором он упоминал, подойдет к кухарке, уборщице, нянечке. Любому человеку, находящемуся в услужении в этой богадельне, какой-нибудь вполне надежной женщине средних лет, только чокнутой именно в этом плане. Возможно, прежде затаила на кого-то зло, почувствовала неприязнь к кому-то из тамошних пациенток. Тут мы гадать не можем, так как никого достаточно хорошо не знаем.

— Ну, а третий случай?

— Третий гораздо труднее, — признала Таппенс. — Некто преданный. Посвятивший свою жизнь.

— Возможно, доктор Марри подбросил его для ровного счета, — сказал Томми. Потом добавил:

— Я все раздумываю о той няне-ирландке.

— Той славной, которой мы подарили меховую накидку?

— Да, той славной, которая нравилась тете Аде. Такая благожелательная. Она, казалось, так всех любила, так жалела, когда они умирали. Она как-то очень нервничала, когда разговаривала с нами, правда? Ты сама это заметила. Она собиралась уехать оттуда, но так и не сказала нам, почему.

— Вероятно, она была весьма невротического склада. Няням не полагается быть чересчур мягкими. Это плохо для пациентов. Их учат быть спокойными и деловыми и внушать доверие.

— Послушайте сестру-сиделку Бересфорд, — улыбнулся Томми.

— Но вернемся к картине, — продолжала Таппенс. — Сосредоточим свое внимание только на картине. Потому как твой рассказ о миссис Боскоуэн заинтриговал меня. Она кажется… она кажется такой интересной.

— Она и была интересная, — сказал Томми:

— По-моему, из всех, с кем нам пришлось столкнуться в этом деле, она самая интересная личность. Она принадлежит к тому типу людей, которые знают суть вещей, но не потому, что о них раздумывают. У меня создалось впечатление, что она знает что-то об этом доме, чего не знаю я и чего, вероятно, не знаешь ты. А вот она что-то знает.

— Странно, что она заговорила об этой лодке, — размышляла Таппенс. — О том, что в первоначальном варианте лодки на картине не было. Как ты думаешь, почему же теперь на ней лодка?

— О-о, — протянул Томми. — Откуда я знаю?

— А не было ли на лодке названия? Не помню, чтобы я его видела, но я ведь особенно и не всматривалась.

— На ней стоит «Водяная лилия»

— Весьма подходящее название для лодки. О чем же оно мне напоминает?

— Понятия не имею.

— И она была абсолютно уверена, что ее муж эту лодку не рисовал… Он мог дописать ее и позже.

— Она говорит — нет. Она выражалась весьма определенно.

— Разумеется, — предположила Таппенс, — мы не рассмотрели еще одну версию. Я имею в виду насчет того, что меня оглушили ударом по голове… это мог быть и кто-нибудь чужой… кто, возможно, последовал за мной из Маркет Бейсинга сюда, чтобы посмотреть, что я задумала. Ведь я задавала там все эти вопросы. Заходила ко всем этим ангелам по торговле недвижимостью. К «Блоджету и Бэрджессу» и ко всем остальным. Они отвлекали меня от этого дома, прибегали к уверткам и отговоркам. С такой же уклончивостью мы столкнулись, когда пытались узнать, куда уехала миссис Ланкастер. Адвокаты и банки, какой-то хозяин, с которым нельзя связаться, потому что он за границей. Точно такая же модель. Они посылают кого-то вслед за моей машиной, чтобы посмотреть, что я делаю, и в свое время меня вырубают. Таким образом, — сказала Таппенс, — мы возвращаемся к могильному камню на церковном кладбище. Почему кто-то не хотел, чтобы я осматривала могильные камни? С ними ведь все равно обращались бесцеремонно — я видела, что там натворили мальчишки, которым надоело уродовать телефонные будки…

— Ты говоришь, там были написаны какие-то слова?

— Да, я бы сказала, вырезанные резцом. Имя — Лили Уотерс[15] и возраст — семь лет…

— Весьма странное все это дело.